Великое избaвление - Джордж Элизабет

— Вероятно, не могла ужиться с Уильямом. Он твердых правил, а Джиллиан хотела жить на всю катушку. Наверное, ее кузен Ричард мог бы рассказать вам больше. Между ними что-то было, пока он не уехал. — Стефа поднялась, снова потянулась и направилась к двери. Приостановилась, негромко окликнула: — Инспектор!

Линли поднял глаза, рассчитывая услышать что-то о Джиллиан Тейс. Женщина с трудом выговорила:

— Может быть, вы хотите… что-нибудь еще?

Свет падал из-за ее спины, нимбом подсвечивая волосы. Красивая гладкая кожа. Ласковый взгляд. Как было бы просто. Часок блаженства. Принять, забыться в страсти, достичь желанного забвения.

— Нет, спасибо, Стефа, — непослушными губами выговорил он.

В отличие от множества рек, бурно стремящихся горы в долину, Кел текла плавно и неторопливо, вилась потихоньку через Келдейл и, миновав разрушенное аббатство, уходила дальше к морю. Река мирно уживалась с деревушкой, почти никогда не выходя из привычных пределов, и слава богу, ведь гостиница и многие дома стояли прямо на берегу.

Один из этих домов, соединенных с гостиницей мостом, принадлежал Оливии Оделл. Отсюда открывался прекрасный вид на поля и на церковь Святой Екатерины. Самый красивый дом в деревне, с чудным садиком у калитки и лужайкой, спускающейся к реке.

Линли и Хейверс вошли в эту калитку ранним утром. Доносившийся из-за дома громкий детский плач свидетельствовал, что обитатели дома уже проснулись. Ориентируясь на этот горестный плач, полицейские дошли до черного хода. На ступеньке сидела маленькая девочка. Она вся скрючилась, уткнулась лицом в колени, под ногами у нее валялась скомканная фотография, вырезанная из журнала. По левую руку от девочки пристроился важный селезень, взиравший на хозяйку с пониманием и сочувствием. Достаточно было одного взгляда на голову девочки, чтобы разгадать причину ее скорби: она постриглась — или кто-то ей в этом помог — и густо намазала чем-то липким остатки волос. Прежде ее шевелюра была рыжей и, судя по немногим ускользнувшим от ножниц прядям, завивалась кудряшками. Но теперь головенка девочки, источавшая одуряющий аромат дешевой помады, могла вызвать разве что горький смех.

Хейверс и Линли молча переглянулись.

— Доброе утро! —заговорил инспектор. — Ты, наверное, Бриди.

Девочка подняла голову, подхватила с земли фотографию и отчаянно прижала ее к груди. Селезень тупо замигал.

— Что случилось? — ласково спросил Линли. Стойкая оборона Бриди рухнула от одного звука этого доброго мужского голоса.

— Я постригла волосы! — захныкала она. — Я копила деньги, чтобы сходить к Синджи, но она сказала, что из моих волос такая прическа не выйдет, и не стала стричь, и тогда я постриглась сама, а теперь посмотрите на меня, и мама тоже плачет. Я попыталась распрямить их с помощью Ханниной помады, но у меня ничего не получилось! — Плач перешел в икоту.

Линли кивнул:

— Ясно. Выглядит и впрямь страшновато, Бриди. А какую прическу ты хотела сделать? — Он с ужасом вспомнил шипы, украшавшие голову Ханны.

— Вот такую! — Она сунула ему в руку фотографию и вновь зарыдала.

Линли внимательно всмотрелся в вырезанное из журнала изображение принцессы Уэльской. В черном элегантном вечернем костюме с бриллиантами, безукоризненно аккуратная прическа лежит волосок к волоску.

— Ну еще бы, — пробормотал он.

Лишившись фотографии, Бриди попыталась найти утешение у своего селезня. Обняла его, притянула к себе.

—Тебе-то все равно, правда, Дугал? — спросила она дружка. Дугал в очередной раз замигал и принялся перебирать ее волосы — нет ли тут чего съедобного.

— Дугал Дак? — уточнил Линли.

— Ангюс Макдугал Макдак, — ответила девочка, Представив гостям своего товарища, девочка утерла нос рукавом пуловера и пугливо оглянулась на закрытую дверь у себя за спиной. Последняя слеза еще катилась по ее щеке. — Он голоден, ая не могу войти в дом. У меня только мармелад есть. Вкусный, конечно, но это не настоящая еда. Корм там, в доме, а мне туда нельзя.

— Почему нельзя?

— Потому что мама сказала — чтоб глаза ее меня не видели, пока я не приведу волосы в порядок, а я не знаю, как это сделать! — Бриди вновь заплакала. Это было искреннее горе. Если срочно ей не помочь, селезень изголодается, правда, судя по его габаритам, диета ему не повредила бы.

Линли не успел продумать план спасательной кампании; дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Оливия Оделл. Она лишь глянула на свою дочку и тоже разрыдалась.