Великое избaвление - Джордж Элизабет

— В Келдейле все говорят то же самое о Роберте.

Женщина вздрогнула.

— Я не могу думать о ней как о дочери. Я виню себя в этом, но я же совсем не знаю ее.

— Миссис Маури, Роберту поместили в сумасшедший дом. Когда нашли тело Уильяма, она призналась в убийстве.

— Если она призналась в убийстве, зачем же вы приехали ко мне? Если она говорит, что убила Уильяма, значит, Рассел… — Голос ее угас. Женщина словно услышала себя со стороны и поняла, что чересчур торопится пожертвовать дочерью ради мужа.

Едва ли можно было упрекать ее за это. Линли припомнил хлев, Библию в роскошном переплете, альбомы с фотографиями, холод и тишину печального дома.

— И вы больше никогда не встречались с Джиллиан? — резко спросил он, ловя малейший жест, который подвел бы Тессу, выдал бы, что она знает о бегстве своей дочери. Нет, ничего.

— Ни разу.

— Она никогда не пыталась связаться с вами?

— Разумеется, нет. Даже если б она и хотела, Уильям бы этого не допустил.

Да уж, наверное, подумал Линли. Но ведь она сбежала из дома, она разорвала все связи с отцом, почему даже тогда она не попыталась разыскать мать?

— Религиозный маньяк! — решительно заявила Хейверс. Опять заправила волосы за уши и внимательно вгляделась в фотографии. — Но этот совсем неплох. Во второй раз Тессе повезло. Как жаль, что она не подала на развод. — С фотографии, которую Тесса отдала полицейским, улыбался привлекательный мужчина в строгом костюме — Рассел Маури, под руку со счастливой женой. Снято в Пасхальное воскресенье. Барбара убрала фотографию в папку и вновь уставилась на мелькающий за окном пейзаж. — По крайней мере теперь мы знаем, почему Джиллиан ушла из дому.

— Из-за отцовского фанатизма?

— Так мне кажется, — уверенно сказала Хейверс. — Это да в придачу второй ребенок. Восемь лет она была для своего отца светом в окошке — мать, похоже, никакой роли в этой семье не играла, и вдруг появляется второй ребенок. Мама думала, что эта девочка будет принадлежать ей, но папочка не доверял мамочке своих детей, так что и за этой деткой он решил присматривать сам. Мамочка ушла из дому, а со временем за ней последовала и Джиллиан.

Не совсем так, Хейверс. Прошло восемь лет, прежде чем она на это решилась.

— Не могла же она убежать, когда ей едва сравнялось восемь. Она ждала своего часа и, наверное, с каждым днем все больше ненавидела Роберту, укравшую у нее папочку.

— У вас концы с концами не сходятся. Сперва вы говорите, что Джиллиан ушла, не выдержав отцовского фанатизма, а потом выясняется, что она ушла, потому что он перенес свою любовь на Роберту. И что же из этого? Либо девочка любила его и хотела вновь завоевать его любовь, либо ей надоел его религиозный фанатизм и она решила от него сбежать. Нельзя же сваливать все в одну кучу.

— Жизнь не состоит только из черного и белого! — запротестовала Хейверс. — Все бывает.

Линли покосился на нее, удивляясь внезапно прорвавшейся страстности. Грубоватое лицо побелело как мел.

—Барбара!

— Извините! Черт бы все побрал! Опять, я опять в это влипла! Зачем я только полезла! Я ничего не умею. Всегда у меня так выходит! Никогда ничего…

— Барбара! — резко повторил он. Она тупо уставилась перед собой.

— Слушаю, сэр?

— Мы обсуждаем дело, а не в суде выступаем. Очень хорошо, когда у каждого есть свое мнение. Ваша точка зрения меня весьма интересует. Мне всегда казалось полезным всесторонне обсудить дело. — По правде говоря, больше всего ему нравилось не просто обсуждать, а спорить, смеяться, внимать нежному голоску, заявляющему: «Ах, Томми, ты думаешь, ты такой умный, а я сейчас докажу, что ты ошибаешься!» — Одиночество охватило инспектора словно холодный, мокрый плащ.

Хейверс неуверенно заерзала на сиденье. Когда нет музыки, напряжение между ними нарастает.

—Я не знаю, в чем дело, — пробормотала она, — я впадаю в раж и забываю обо всем.

— Понимаю. — И он оборвал разговор, отвернул голову к боковому стеклу. На склоне холма, мимо которого они проносились в тот момент, невысокие каменные стены образовали лабиринт.

Линли думал о Тессе. Он старался понять и ее тоже, но не был к этому готов. Весь опыт его жизни, прошедшей в совсем иных условиях — поместье Хоунстоу, учеба в Оксфорде, особняк в Белгравии и даже служба в Скотленд-Ярде, — мешал ему постичь, каким образом скудная и скучная жизнь на забытой Богом ферме может подтолкнуть шестнадцатилетнюю девочку к браку как к единственной возможности устроить свою жизнь. Именно это лежало в основе всех дальнейших событий. Не романтика, не сходство с Хитклифом, каким бы близким оно ни казалось — нет, всему виной была угрюмая скука долгих дней, проведенных в однообразной домашней работе. Тут уж и не слишком привлекательный йоркширский фермер показался принцем, и из одной ямы она угодила в другую. Выскочила замуж в шестнадцать, стала матерью, не достигнув семнадцати лет. Какая женщина не мечтала бы спастись от такой участи? Но отчего же, ради всего святого, она так поспешила с повторным браком?