Нежная буря - Блант Джайлс

Пятьдесят процентов населения страны были тогда моложе тридцати, а значит, мы представляли собой реальную силу. Политикам приходилось к нам прислушиваться. В университетах студенты то и дело устраивали забастовки, если им не нравился учебный план или преподаватели, если кого-то пытались отчислить — и так далее. И конечно, все эти бесконечные демонстрации против войны во Вьетнаме. Да, это было бурное время.

На маршах или сидячих забастовках не было практически ни единого человека старше тридцати. Это такой восторг — когда тебя окружают тысячи таких же, как ты. Все говорят одно и то же, поют одно и то же, верят в одно и то же. Разумеется, в этом было и что-то пугающее, только представьте себе: люди в летных куртках и джинсах, пестрых хипповских футболках и джинсах, индийских сари и джинсах, — все похоже одеты, и все говорят одно и то же. Чистый Оруэлл.

Она отхлебнула из бокала и затянулась. Потом медленно выдохнула, задумчиво глядя на сигаретный дым.

— Я боялась постареть. Это была не просто моя личная фобия — такие уж были времена. Это во-первых. А во-вторых, я рано и неудачно вышла замуж. Мой супруг считал себя великим художником, но все остальное человечество не желало соглашаться с этим его мнением, и он обрушивал свое недовольство на меня. Так или иначе, у нас с ним все кончилось, и к тридцати годам я чувствовала себя полной неудачницей.

Мне уже было слишком много лет, чтобы участвовать в студенческой деятельности. Перед этим я два года проучилась в Монреальском университете, но ушла оттуда, когда вышла замуж. После нашего разрыва я очень тяжело приходила в себя. Устроилась в нефтяную компанию — более тоскливую работу трудно себе представить — и серьезно увлеклась политикой, главным образом просто чтобы разнообразить жизнь.

Я тогда была сепаратисткой. Рене Левеск создал Партию Квебека, и я совершенно беззаветно верила в ее идеи. Квебек должен иметь собственное правительство, но у него останутся экономические связи с остальной страной: та же система, что в нынешних государствах Евросоюза. ПК планирует достичь своих целей демократическим путем: провести своих представителей в правительство провинции, затем организовать референдум по вопросу о независимости, а потом — создать новое государство.

Я была одинокая женщина, мне отчаянно хотелось чем-то заполнить свободное время, и я была рада заклеивать конверты, лизать марки, бегать по городу, разбрасывая листовки. Мне помогало множество молодых квебекцев, так что у меня появилось много друзей. Я поднималась в шесть, чтобы пойти стоять у метро рядом с нашим кандидатом, а потом проделывала то же самое после работы, плюс бесконечные организационные собрания вечерами.

Но мы были молоды и, конечно, думали, что все у нас получится мгновенно. Когда на выборах проиграл и наш кандидат, и Рене Левеск, я впала в ужасно подавленное состояние. А знаете, почему мы проиграли? В частности, из-за ФОК. Либералы быстро обвинили ПК во всех этих взрывах бомб в Вестмаунте, и это отпугнуло избирателей. Левеск мог сколько угодно заявлять, что он не одобряет насильственных действий, что ПК выступает за демократию: ФОК испугал население, и мы потерпели поражение. Сокрушительное поражение.

На активистов партии это подействовало по-разному. Луи Лабрек, один из молодых людей, с которыми я работала, сказал, что это побудило его вступить в ФОК. Он и меня спрашивал, не вступлю ли я, а я была в такой депрессии, что сказала — может быть. Я не думала, что этот разговор будет иметь какие-то последствия. Да я о нем, честно говоря, попросту забыла.

Bon. Проходит полгода, и он является ко мне домой и спрашивает, хочу ли я помочь революции, имея в виду ФОК. Я ответила, что не хочу иметь отношение ни к какому насилию. Он сказал: нет-нет, никакого насилия. Деньги, вот что им было нужно. Он спросил, по-прежнему ли я работаю в нефтяной компании. Я ему когда-то рассказывала о своих должностных обязанностях, вернее — об одной из них. Раз в месяц компания развозила по предприятиям крупные суммы — на выплату жалованья. Сами понимаете, электронных переводов тогда не существовало. При этом деньги возили не в инкассаторском фургоне, а просто мы с шефом садились в машину и ехали по конторам, везя с собой большие конверты из плотной бумаги. Пока я ходила относить конверты, он ждал меня в машине.

Я ответила, что не собираюсь воровать у компании, где работаю. Он сказал: нет-нет, конечно нет. Оказывается, мне предназначалась роль жертвы ограбления. Во время одной из поездок на нас с шефом нападут. Ближайшая выплата была через две недели, они наметили операцию на этот день. Я сказала, что мне нужно время подумать.