Крестный отец - Пьюзо Марио

Солоццо подтвердил слова дона кивком головы.

— Если ты считаешь, что два миллиона долларов — это «всего лишь» капиталовложение, мне остается только приветствовать тебя, дон Корлеоне.

Дон заговорил тихим голосом:

— Я согласился на встречу с тобой, потому что питаю глубокое уважение к семейству Татаглия и потому что слышал о тебе много хорошего. Я вынужден ответить отказом на твое предложение. Но считаю долгом объяснить свой отказ. Доходы в твоем деле огромны, но и риск не мал. Согласись я на участие в твоих операциях, это могло бы повредить остальным моим интересам. Верно, что у меня немало друзей в политике. Но они откажутся от меня, если вместо азартных игр я займусь наркотиками. Они считают, что азартные игры — это что-то вроде спиртных напитков: грех, но безвредный. В то же время наркотики они считают делом грязным. Нет, не возражай, это их мнение, а не мое. Меня не интересует, каким способом человек зарабатывает на жизнь.

Скажу только одно: твой бизнес слишком опасен. Все члены моей семьи жили последние десять лет, не подвергаясь опасности. Я не могу рисковать их жизнью и благополучием ради погони за деньгами.

Единственным признаком разочарования Солоццо было то, что его глаза быстро забегали по комнате, будто ища поддержки у Хагена и Сонни. Потом он спросил:

— Ты волнуешься за свои два миллиона?

— Нет, — холодно ответил дон и усмехнулся.

Солоццо предпринял новую попытку:

— Семейство Татаглия тоже будет гарантировать твое капиталовложение.

И тут Сонни совершил непростительную ошибку.

— Семейство Татаглия гарантирует возвращения нашего вклада без процентов? — спросил он.

Хаген пришел в ужас от этого вмешательства. Он видел, как холодеет дон, как смотрят его злые глаза на старшего сына, застывшего в испуге непонимания. Глаза Солоццо снова блуждали, на этот раз довольные. Он обнаружил трещину в крепости дона. Снова заговорил дон:

— Сегодня молодежь думает только о деньгах, — сказал он. — Они не признают никаких правил приличия. Прерывают старших, вмешиваются в их разговоры. Но я питаю слабость к своим детям и, как ты мог заметить, избаловал их. Синьор Солоццо, мое «нет» окончательно. От себя лично хочу пожелать тебе успехов в твоем деле. Оно противоречит моим принципам. Я сожалею, что мне приходится разочаровывать тебя.

Солоццо пожал дону руку и позволил Хагену проводить себя до автомобиля. Его лицо ничего не выражало, когда он прощался с Хагеном.

Когда Хаген вернулся в комнату, дон спросил его:

— Ну, что ты скажешь об этом человеке?

— Он сицилиец, — сухо ответил Хаген.

Дон глубокомысленно кивнул головой. Потом повернулся к сыну и нежно сказал:

— Никогда, Сантино, не позволяй никому, кроме членов твоей семьи, знать, о чем ты думаешь. Пусть они никогда не знают, что у тебя под ногтями. Мне кажется, твой мозг немного размягчился от комедии, которую ты играешь с этой девушкой. Теперь прочь с моих глаз!

Хаген видел, что изумление на лице Сонни сменилось злостью за выслушанную нотацию. «Неужели он и в самом деле думал, что дон никогда не узнает про его последнюю победу? — изумился Том. — И неужели он до сих пор не понимает, какую ошибку совершил утром?» Если так, то Хаген никогда не согласится быть советником Сантино Корлеоне.

Дон Корлеоне подождал, пока Сонни вышел из комнаты. Потом снова уселся в обитое кожей кресло и жестом показал, что хочет пить. Хаген налил ему стакан арака. Дон посмотрел на него.

— Пришли ко мне Луку Брази, — сказал он.

Прошло три месяца. Хаген сидел в своей городской конторе и торопился покончить со всеми делами, чтобы успеть побегать по магазинам и купить рождественские подарки жене и детям. Зазвонил телефон, и в трубке раздался радостный и возбужденный голос Джонни Фонтена. Фильм снят, все получилось, как в сказке. Он пошлет дону такой рождественский подарок, что у всех глаза на лоб вылезут. Он привез бы подарок сам, но надо доснять еще несколько мелочей. В Хагене проснулось любопытство.

— А что это за подарок? — спросил он.

— Я не могу сказать, секрет — это лучшая часть рождественского подарка.

Хаген тут же потерял интерес ко всему делу и, наконец, ему удалось, соблюдая правила приличия, положить трубку.

Через десять минут секретарша сообщила, что с ним хочет говорить Конни Корлеоне. Хаген вздохнул. Конни была прелестной девочкой, но выйдя замуж стала докучливой бабой. Она беспрестанно жалуется на мужа и часто уезжает к матери на два — три дня. Оказалось, Карло Ричи — безнадежный неудачник. Ему дали маленькое, но надежное дело, и он умудрился в кратчайшие сроки обанкротиться. Он много пьет, ходит к проституткам, играет в карты и часто избивает жену. Конни пока ничего не рассказала отцу, она делится своими бедами только с Хагеном. Хаген пытался отгадать, что за страшную историю она поведает ему сегодня.

Но и на нее, наверно, положительно повлияло приближающееся Рождество. Она решила узнать у Хагена, что отец хотел бы получить к Рождеству, а также, что подарить Сонни, Фредо и Майку. Что купить матери, она уже знала. Хаген предложил кое-что, но она все отклонила, и в конце концов оставила его в покое.

Снова зазвонил телефон, и раздраженный Хаген швырнул все бумаги в корзину. К черту! Он уходит. Отказаться от разговора он, разумеется, не посмел. Когда секретарша сказала, что говорить с ним хочет Майкл Корлеоне, он взял трубку с удовольствием. Он всегда любил Майка.

— Том, — сказал Майкл Корлеоне, — завтра я еду в город вместе с Кей. Хочу сказать старику что-то важное перед Рождеством. Завтра вечером он будет дома?

— Конечно, — ответил Хаген. — До праздника он уже не выедет из города. Я могу тебе чем-то помочь?

Майкл был также немногословен, как и его отец.

— Нет, — сказал он. — Увидимся в Рождество. Соберемся в Лонг-Биче, верно?

— Да, — ответил Хаген.

Майк повесил трубку.

Хаген попросил секретаршу позвонить его жене и передать, что он немного задержится, но чтобы она готовила ужин. Выйдя из здания, где находилась контора он быстрыми шагами направился к торговому центру Мэйси. Кто-то преградил ему путь. Это был Солоццо.

Солоццо взял его под руку и тихо сказал:

— Не бойся, я просто хочу поговорить с тобой.

Внезапно открылась дверца машины, которая стояла возле тротуара. Солоццо торопливо проговорил:

— Входи. Я хочу с тобой поговорить.

Хаген высвободил руку. Он не был напуган, но неожиданная встреча его рассердила.

— Мне некогда, — сказал он.

В этот момент сзади подошли двое. Хаген почувствовал внезапную слабость в ногах.

Солоццо повторил:

— Входи в машину. Если бы я хотел убить тебя, тебя уже не было бы в живых. Поверь мне.

Хаген сел в машину.

Майкл Корлеоне солгал Хагену. Он был уже в Нью-Йорке и звонил Хагену из гостиницы «Пенсильвания». Когда он повесил трубку, Кей Адамс потушила сигарету и сказала:

— Я и не знала, Майк, что ты такой актер.

Майкл сел на кровать рядом с ней.

— Все ради тебя, сладость моя. Скажи я, что мы в городе, нам тут же пришлось бы пойти к отцу. И тогда мы не смогли бы сходить в ресторан поужинать, пойти в театр, не могли бы спать эту ночь вместе. Пока мы не женаты, отец нам этого делать в своем доме не позволит.

Он обнял ее и нежно поцеловал в губы. Ее рот был так сладок, что он не удержался и осторожно потянул Кей к кровати. Она закрыла глаза, и Майкл почувствовал огромную радость. Он провел войну на тихом океане и там, на залитых кровью островах, мечтал о такой девушке, как Кей Адамс. О такой же красоте. О красивом и хрупком теле, молочно-белой и наэлектризованной страстью коже. Она открыла глаза и наклонила к себе его голову. Они провалялись в постели до самого вечера, пока не пришло время ужинать и идти в театр.

После ужина они прошлись возле ярко освещенного универсального магазина, переполненного людьми, и Майкл спросил ее:

— Что подарить тебе к Рождеству?

Она прижалась к нему.

— Тебя, — сказала она. — Думаешь, что твой отец нормально отнесется к нашему браку?

— Какой вопрос! — ответил Майкл. — А вот примут ли меня твои?

Кей пожала плечами.

— Это меня не волнует, — ответила она.

— Я даже думал сменить фамилию, — сказал Майкл. — Но если что-то случится, это вряд ли поможет. Ты и в самом деле хочешь стать Корлеоне?

Этот вопрос был задан в шутливом тоне.

— Да, — ответила она, нисколько не улыбаясь.

Они прижались к друг другу. Они решили пожениться на Рождество, без религиозного обряда, в маленьком городке, в присутствии всего двоих друзей, которых пригласят в качестве свидетелей. Но Майкл настоял на том, чтобы поделиться своими планами с отцом. Он сказал, что отец не воспротивится свадьбе. Кей сомневалась. Своим родителям она расскажет все только после свадьбы.