Бумер-2: Клетка для кота - Троицкий Андрей

– Вот сволочизм, – вслух сказал Чугур. – За этими шахматами мозги раком встанут.

Он поймал себя на том, что думает вовсе не о шахматах, совершенно о других вещах. Думает, на какой козе и с какого боку подъехать к начальнику колонии полковнику Ефимову. Без хозяина вопрос с Огородниковым утрясти трудно, и сам бог велел делиться, особенно с начальством. Но вот вопрос: сколько денег отслюнявить хозяину? Половину? Морда треснет. Четверть суммы? Тоже жирно выходит. Тогда сколько же? И как дать? Просто принести и положить на стол здоровую пачку баксов. И все сотенными. Или как-то по-другому?

Вчера Чугур снова встретился с Димоном на том же самом месте, где условились в прошлый раз. Ошпаренный оставил ему три сберкнижки на предъявителя, на каждой равными частями условленная сумма. По деньгам чистая астрономия. Остальную четверть долга Димон перечислит на счет Ирины Будариной. Это случится в тот же день, когда Кот уже вольным человеком выйдет через вахту колонии на волю.

Еще есть пара недель, чтобы спокойно подумать и решить, стоит ли покупать желтый особняк на Кипре или лучше пустить деньги на другие нужды.

Как ни крути, дом за границей – это не старый сырой пятистенок из круглых бревен в жилом поселке при зоне строгого режима. Здесь соседи – алкашня, одни ханурики, все срока мотали. Жена привязана к своим свиньям, а куму, чтобы сыграть партию в шахматы, надо топать к начальнику зоны на другой конец поселка.

Дом на Кипре надо брать! Димон обещал все оформить буквально за день. А дальше ясно: кум выйдет в отставку по выслуге лет, соберет чемодан, вместе с Иринкой Будариной прикупит в столице модного шмотья и возьмет два билета в один конец. Он уедет отсюда богатым человеком, еще к его деньгам надо прибавить ту сумму, довольно значительную, что скоплена за долгие годы службы на этой помойке строгого режима. Герметичный пакет с деньгами под полом у любовницы – это надежное место. Приняв решение, Чугур снова вспомнил о шахматах.

– И какой только гад придумывает эти задачки?

Он смахнул фигуры с доски, застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и поправил форменный галстук на резинке. Затем раскрыл офицерский планшет, в котором хранятся документы, вытащил и положил перед собой журнал "Недвижимость за рубежом", пошелестел страницами. Да, вот он желтенький особняк неподалеку от синего моря. Бассейн, джакузи, винный погреб... Набор этих слов, в какой последовательности их не произноси, возбуждал, будоражил воображение.

Чугур увидел себя в костюме аквалангиста. Он совершает погружение на глубину, парит в голубой бездне, где-то между песчаным дном и поверхностью моря. Если поднять голову, увидишь, как там, наверху, перекатываются мелкие волны, увидишь свет солнца. Гидрокостюм не стесняет движений, акваланг не тянет спину, в руке ружье для подводной охоты. Через стекло маски можно разглядеть силуэты экзотических рыбок: желтых, красных полосатых, названия которых кум не знал.

Там, на глубине теплого моря, не увидишь эти порочные скотские морды зэков, которые он по долгу службы должен созерцать изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Там нет паханов, сидящих на игле, нет их шестерок и быков. Нет офицеров оперчасти, отупевших от службы и беспросветной жизни. Нет хозяина зоны, пьющего горькую от тоски. Там нет жены Антонины в грязном халате. И свиньи Машки, вечно убегающей из загона, тоже нет. Только он и море. На эту тему он готов был написать стихотворение или поэму, если бы умел писать стихи, а не рапорты и докладные записки.

Услышав скрип двери, Чугур закрыл журнал: порог переступила жена. Антонина Ивановна подошла к серванту и остановилась, тупо разглядывая фотографии, расставленные между чашек за стеклом, будто никогда их не видела. На фотках почти все семейство Чугура: сын и дочь, давно перебравшиеся в Москву.

Сейчас Антонина, как всегда, заведет любимую пластинку и начнет гундосить, что осенью, когда зарежут свиней, можно будет отправить сыну денег. Заодно уж и мяса, и сала. А кум ответит, что этот здоровый бугай сам должен родителям помогать, а он только и ждет отцовской подачки, но хрен дождется. Сын болтается там, в Москве, как кусок дерьма в проруби: с одной работы попрут за пьянство, на другую устроится. И нет этому конца.

Чтобы не заводить этот долгий беспредметный разговор, Чугур проворно влез в новый шитый на заказ китель и поспешил выйти из дома. Он весело сбежал вниз по ступенькам крыльца, пнул сапогом под зад свинью Машку и вышел на улицу. Антонина Ивановна, отворив калитку, последовала за мужем, крикнула: