Мои грехи, моя расплата - Колычев Владимир

– Ефим, все очень сложно. И все очень плохо… Все хорошо было, пока Болек думал, что ты не выживешь. Но ему сейчас позвонят, и он узнает, что ты жив… Он очень страшный человек, и нам срочно нужно уходить…

– Мне плохо…

– Ты должен жить, – сказала она. – Ради меня… Ради нашего Сашеньки… Одевайся!

Дана помогла ему одеться, быстро собрала вещи. И еще до появления врачей вывела его из палаты.

– Крепись, Ефим, крепись…

В одной руке она держала малыша, в другой – сумку. И еще плечом подталкивала Ефима… Трудно было поверить в то, что Дана на такое способна. Но Ефим мало во что сейчас верил, даже в то, что ему угрожает смертельная опасность. Он слепо шел в направлении, которое указывала ему заботливая жена.

Еле живой от слабости, он вышел из больницы. Дана подошла к солидному мужчине, садившемуся в «Мерседес», что-то сказала ему. Потом вернулась за Ефимом, усадила его в машину. Там он и выключился…

Дана растолкала его, помогла выйти из «Мерседеса», через площадь провела к зданию вокзала, усадила в кресло в зале ожидания, положила сумку ему на колени, а сама с ребенком на руках куда-то ушла. Вернулась красная от волнения, схватила его за руку:

– Пошли, поезд уже отправляется…

Ефим смутно различал дорогу. Перед глазами горячечная пелена, в теле тяжесть, суставы, казалось, лопались от боли. А он шел, шел, пока не оказался в купе пассажирского поезда. Лег на нижнюю полку и снова вырубился…

В себя Ефим пришел, когда за окном было уже темно. Он лежал в трусах и майке под одеялом, а Дана в спортивном костюме сидела напротив, Сашенька посапывал у нее на руках. В купе, кроме них, никого больше не было. Увидев, что Ефим пришел в себя, Дана всполошилась.

– Тебе надо покушать, – сказала она. – Я купила печенье… Тебе пока ничего другого нельзя. Слишком долго тебя кормили через трубочку…

– Мне и ходить, наверное, нельзя…

– Уже нельзя… Двое суток будем ехать…

– Куда?

– За границу.

– Шутишь?

– В Крым, там тепло, там яблоки… Какая-никакая, а заграница. И виза не нужна…

– От Болека удираем?

– Уже удрали… Даже не верится, что смогли… Ладно это, никто не верил, что ты выживешь… Думали, что еще до операции умрешь. Выжил. Операцию сделали, и ты впал в кому. Я знала, что ты выкарабкаешься… Никто не верил, а я верила…

– Ты святая, – растроганно и влюбленно посмотрел на нее Ефим.

– Если ты думаешь, что я буду скромничать, ошибаешься, – улыбнулась она. – Сама знаю, что много для тебя сделала. И страшно этим горжусь… Только… – она запнулась и виновато посмотрела на Ефима.

– Что только?

Он с ужасом ожидал услышать признание в том, что ей приходилось спать с другими мужчинами, пока он пребывал в коме.

– У нас нет денег. Совсем-совсем…

– И все? – облегченно вздохнул он.

– Ты, наверное, не понял. У нас на заграничных счетах нет денег…

– Почему?

– Потому что я ждала ребенка. Потому что Болек грозился убить и меня, и нас, и всех… Это он в тебя стрелял. Ну, не он лично… Он узнал, что ты собираешься за границу. Он знал, что я имею доступ к твоим счетам… Он знал, что я слабая женщина… Я назвала номера счетов, я помогла ему снять деньги… Он оставил мне немного, но все ушло на оплату счетов. Когда деньги закончились, тебя собрались отключить от аппарата, то есть убить… И слава богу, что ты меня услышал… Ефим, это какой-то ужас. И чудо одновременно. Я не могу объяснить словами, что я чувствую…

Дана оставила ребенка спать, а сама легла к Ефиму, нежно обняла его. В ней чувствовалось тепло, в ней ощущалась сдержанная страсть. Но организм Ефима никак на это не отреагировал. Но эта слабость от физического истощения, какие в том могли быть сомнения.

– Мне кажется, что я тебя очень-очень люблю, – прошептала она.

– А мне кажется, что я сейчас умру от счастья…

Они лежали без движения, наслаждаясь теплом друг друга. Так бы и уснули, если бы не заплакал Сашенька. Дана взяла ребенка, посадила его Ефиму на живот.

– Это твой папа, – ласково сказала она. – Теперь он с нами… Он скоро выздоровеет и будет заботиться о нас…

Малыш радостно заулыбался и весело замахал ручками. Ефим почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы умиления.

Сын был похож на него гораздо больше, чем в свое время Викин Максимка. Но даже если бы он разительно отличался от него, он все равно бы почувствовал родную кровь. Ведь Дана могла родить только от него.

– Где мама? – спросил Ефим.

Сашенька показал на Дану.

– А где папа? – в свою очередь спросила она.

Малыш показал на Ефима. Это ли не счастье?.. А деньги – дело наживное.

Дана уложила ребенка, сама снова легла рядом с сыном.

– Ко мне не хочешь? – спросил Ефим.

– Хочу, – без всякого самопринуждения сказала она. – Но не могу. Сашенька может свалиться… У нас еще впереди много времени…

Запнувшись, она добавила:

– И мало денег.

– Я обязательно что-нибудь придумаю…

– Нисколько в том не сомневаюсь… Если ты вернулся, то уже что-то придумал… Что с тобой было? Почему ты меня дрянью обозвал? Что-то там с Болеком?..

– Привиделось.

– Поверь, ничего не было. Он даже не приставал… Другие приставали, но это в прошлом, тем более что ничего не было… Я твоя жена, я тебе слово дала… И люблю я тебя, – без пафосной торжественности, как о чем-то прозаическом сказала она.

Но Ефим разволновался так, что не смог сказать в ответ ни слова.

– Все будет хорошо, – продолжала она. – Билет я взяла до Харькова, но заплатила проводнику до Симферополя. Это на случай, если нас будут искать…

Ефим слушал ее и удивлялся. Очнуться после комы, встать и удрать из больницы – одно это было за гранью фантастики. Но то, что проделала Дана ради него, было настоящим чудом. А если бог явил им такое чудо, значит, он – на их стороне. Значит, их жизнь скоро наладится…

– Болеслав Янович, ваш кофе!

Болек стоял у окна. Не сказать, что урбанистический пейзаж большого города доставлял удовольствие, но захватывал – точно. А эстетическое наслаждение доставляла ему секретарша Эллочка. Высокая, изящная, фотомодельной внешности – хоть сейчас в Милан отправляй, в столицу мировой моды. Белозубая улыбка, манящий взгляд, пуговицы на пышной груди нарочно расстегнуты, короткая юбка… Девушка принесла ему кофе, но казалось, на том же подносе она подала и себя. Болек мог «употребить» ее прямо сейчас, и только от него зависело, быть тому или нет.

– Ты знаешь, как называется мужчина, который хочет, но не может? – спросил он, обращаясь к ней. – Такой мужчина называется импотентом. А как называется тот, кто может, но не хочет… Я могу, но я не сволочь. Просто я женат и хочу только свою жену. Так что если хочешь работать со мной дальше, пуговички на блузке застегни, юбку надень подлинней. А твой блеск в глазах… Это мне нравится, это пусть остается… И ягодки у тебя ничего…

Он не удержался и легонько хлопнул ее ладонью по попке. Он далеко не святоша и мог позволить себе многое, но с Эллочкой спать не будет, потому что ему вполне хватает общения с женой.

Лариса – сука, спору нет. Она следила за Ефимом, чтобы затем произвести на него впечатление, а его люди наблюдали за ней самой. В конце концов он узнал, что жена пыталась изменить ему. Ефим устоял перед искушением, за что Болек щедро его отблагодарил. Он не стал убивать его сразу за то, что тот самовольно вышел из системы. Для начала он дал ему шанс исправиться, но Болотов снова попытался его кинуть и удрать, за что и поплатился… Жаль, что доморощенные киллеры не смогли показать высокий класс и оружие у них было дерьмовое. Одного идиота Ефим отогнал ответными выстрелами, а у второго на контрольном выстреле заклинило патрон…

За то, что Лариса вешалась на шею Ефиму, он мог бы любить ее посмертно. Ходил бы к ней на могилу, ронял слезы, приносил цветы. Но как это ни странно, он ее простил. Хотя бы потому, что другие бабы ему не нужны…

И вместе с тем она – его проклятие. Сколько потрясающих красоток вокруг, ан нет, никто ему не нужен, только Лариса. Хотя, казалось бы, ничего особенного в ней нет. Тот же Ефим бросил ее с легкой душой… Ефим, Ефим… Болек не желал ему зла. Не его вина в том, что Лариса любила его. Более того, если бы не Ефим, возможно, он сам никогда бы не встретился с ней. К тому же Болек чувствовал за собой вину, ведь это он совратил девчонку, пока парень служил в армии… Но все это в далеком прошлом. Сейчас Болек винил себя только в том, что не смог добить Ефима.

Он шел к своей цели по трупам. Сначала убил Джека, чтобы занять его место бригадира. Никто не знал, что это он выпустил в него пулю во время перестрелки с азербайджанцами. И в Заза стрелял он же, потому что парень знал о его причастности к убийству Телегина. И Ефима с оружием подставил он же. Да, это он сказал ментам, где на Плешивой поляне было спрятано оружие. Он спутался с ними, чтобы они помогли ему занять место Телегина и взять под себя весь город. Он сам предложил свои услуги главному их начальнику, поставив при этом условие. Поэтому менты и помогли ему справиться с «речными». Он подмял под себя весь город, обеспечив при этом тишину и порядок на улицах. И овцы целы, и волки сыты… Все у него получалось, но с Ефимом уже вторая осечка. Как будто заговоренный он…