Постой, паровоз! - Колычев Владимир

– Спасибо, что догадался, – вымученно улыбнулась Наташа.

Она действительно хотела есть, но вряд ли бы она сейчас смогла прикоснуться к еде. И зачем она только смотрела, как Зиновий вытаскивает стрелу из сквозной раны?

– Бледная ты, – покачал головой Зиновий. – Встряхнуться тебе надо. Я, наверное, баньку затоплю.

Наташа криво усмехнулась. Вспомнила, как они с Женей сходили в сауну. До сих пор парятся…

– Что-то не так?

– Хорошо живешь, думаю. Даже банька есть.

А банька бы ей действительно не помешала. После баньки и аппетит бы прорезался. А если бы у Зиновия еще и самогоночка нашлась, совсем было бы здорово. Самогоночка к понюшке порошка. Или понюшка к самогоночке…

– Есть. Своим руками срубил. Первое время худо было: ничего не умел. А потом приспособился. Пошли.

Он провел ее в свою баньку, которая находилась недалеко от дома, но в лесу, возле оврага – чтобы в него и стекала использованная вода. Небольшой сруб метра два на три, крытая железом крыша, крохотный предбанник, каменка, котел и баки с водой. Чисто деревенская баня.

– Воду из родника ношу, – сказал Зиновий. – Ключевая, ледяная, пока согреешь…

Он деловито набросал в печь дров, подложил под них сухой мох, зажег огонь.

– А мы разве куда-то торопимся? – спросила Наташа.

Она сидела на лавке в предбаннике, наблюдая за Зиновием. Недалеко в доме лежал раненый Женя, но ей было абсолютно все равно, что с ним будет. Сейчас ее мог волновать только Зиновий. Основательный мужик, надежный. И непонятно отчего, но очень высокий градус обаяния – грубого и дикого, но настоящего, мужского. А еще она помнила, какой у него размер. Ей вдруг захотелось верить, что в этой баньке они будут париться вместе…

– Нет. Но тебя накормить надо.

– Не надо. Здесь давай побудем.

Ей не хотелось уходить из холодной, но уже такой уютной баньки. Ей вообще никуда не хотелось уходить из этих мест. Так бы и осталась здесь с Зиновием. Ни электричества тут нет, ни телевизора. Зато сам Зиновий – источник сексуального напряжения… На ум ей невольно пришел образ Распутина из какого-то фильма – немытый, нечесаный, в одних кальсонах, босой. Но, говорят, он такой силой обладал, что саму царицу на грешные мысли пробивало. Кто его знает, возможно, Зиновий по своей внутренней силе – второй Распутин. И уж куда более привлекательный! Чистые волосы, ухоженная борода, до блеска начищенные сапоги. Чувствовалось, что мужчина следит за собой. А уж какой у него размер… Наташа с нетерпением ждала, когда согреется вода и натопится банька…

– Побудем, – кивнул Зиновий.

И сел рядом с ней. Предбанник крохотный, скамейка короткая – он просто физически не мог сидеть, не касаясь Наташи. От его прикосновения у нее по нервам словно побежал слабый, но приятно щекотящий ток. Так бы и сидела всю жизнь…

– Это правда, что ты простил меня? – спросила она.

– Святая правда.

– И не злишься?

– А должен?

– Будь я на твоем месте, я бы тебя убила.

– Но на моем месте – я, а ты – на своем. Что вы там натворили с Женей? От кого убегали?

– Тебе кто-то сказал, что мы от кого-то бегаем? Или сам догадался?

– Жизнь у меня такая. Самому обо всем догадываться надо.

– Значит, отшельником здесь живешь?

– Да.

– Откуда тогда эти баки, котел в печи, железо на крыше?..

– Не только это, много еще чего. Я сюда в одних трусах попал. Лодка только была, топор и леска с крючком. А потом я избушку в лесу нашел. Но там житья от гнуса нет, поэтому сюда ее перенес. Землянку сложил, там у меня сейчас погреб. Трудно первое время было. Ничего, выжил. Сначала на уток охотился, затем на зайца перешел, а там соболь пошел, куница. Добывать пушнину приловчился и в заготконтору сдавать. Это в ста верстах отсюда. А в шестидесяти верстах – село, там я тоже иногда бываю. Так что я не совсем отшельник. Корова у меня есть – молоко, масло. Даже коня взял, чтобы пешком не ходить.

– Хорошо живешь. Как бы не раскулачили.

– На все воля божья. Нравится мне здесь.

– Знаешь, мне тоже. Ничего, что мы нарушили твой покой?

– Нарушили. Но ничего. Соскучился я по тебе. Очень соскучился…

– Я его предала, а он соскучился…

– Ты просто непутевая.

– Спасибо за комплимент! – фыркнула Наташа.

Это высказывание в свой адрес ее скорее развеселило, чем разозлило. А чего обижаться? Она действительно непутевая, всегда такой была.

– Это не комплимент, – покачал головой Зиновий. – Это правда.

– Горбатого могила исправит.

– Это хорошо, что ты уже задумываешься об этом.

– О чем? О могиле?

– Нет, о том, чтобы исправиться.

– Я думаю том, как бы «вышку» не заработать. Натворили мы дел, Зиновий… Женька двух киллеров убил.

– Киллеров? – непонимающе спросил он.

– Это люди, которые людей за деньги убивают. Наемные убийцы.

– Ясно. Тогда твой Женя и сам киллер. Он тоже за деньги убивал, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Зиновий.

– Ты откуда знаешь? – встрепенулась Наташа.

Она уже поняла, что этот человек обладает какими-то сверхъестественными способностями, но удивляться не переставала.

– На ум пришло, потому и знаю, – пожал плечами Зиновий. – А я редко ошибаюсь.

– Но ведь он и в самом деле киллер.

– У тебя муж был, – напряженно глядя куда-то в пустоту, сказал он вдруг.

– Был.

– Убили его.

– Убили.

– Кто?

– Не знаю.

– И я не знаю. Но, может быть, узнаю.

– Как?

– Увижу.

– Ты ясновидящий?

– Не знаю, может быть…

– И давно это у тебя?

– Я шесть лет смерти ждал. Шесть лет в одиночной камере. В любой момент мне могли выстрелить в спину. Представь себе, что со мной могло сделаться за эти шесть лет. Или с ума сойти, или… С ума я не сошел… Хотя думал, что схожу. Мать мертвую видел. А она действительно умерла…

– Я где-то читала, что люди после удара молнией телепатами становятся, мысли читают. А у тебя ведь случай покруче будет. Молния – раз-два, и все. А тут шесть лет. Под прицелом. И здесь ты уже сколько?

– Пять лет. Мне бы сейчас девять лет оставалось.

– До чего девять лет? – не поняла Наташа.

– До конца срока. Мне смертную казнь на двадцать лет строгого режима заменили. Еще бы четырнадцать лет сидеть. Но ведь я не убивал Шипилова. Поэтому я здесь. И ты здесь. Хотя убивала. И еще ты в кого-то стреляла…

– Стреляла, но не убивала. Только ранила… А Женя добил… А до этого он двоих убил. Но с пистолетом меня видели, – запаниковала вдруг Наташа. – Лебяжный меня ищет. Если найдет, то все, «вышка». Он уверен, что это я Шипилова убила. Он меня живьем сожрет. Зиновий, ты должен меня спасти!

– Пошли. Молочка попьешь, успокоишься.

Но успокоилась она еще до того, как они вошли в дом. Все это время Зиновий нежно обнимал ее одной рукой за плечи. И столько успокаивающего тепла от него исходило, что все ее страхи развеялись сами по себе. Несомненно, Зиновий обладал чудодейственной силой. И Наташу это не удивляло. Шесть лет в ожидании смерти. Пять лет отшельнической жизни в лесной глуши. Все это не прошло для него даром…

Она не просто успокоилась, в ней еще и аппетит прорезался. А у Жени в печи томилась рисовая каша. На молоке да еще с изюмом. Вкусная. Наташа и не заметила, как смолотила весь горшок.

– Чудно.

– А теперь еще молочка сверху, – улыбнулся Зиновий, подавая ей полную кружку. – Извини, что не парное. Парное после баньки будет. Или лучше чего покрепче?

– А есть?

– Клюквенная настойка. Для души и тела.

– Я бы не отказалась.

Наташу ничуть не смущал Женя, безжизненно лежащий на кровати. Она бы сказала Зиновию «спасибо», если бы он загородил его какой-нибудь занавеской, а еще лучше убрал бы куда-нибудь с глаз подальше. Из-за этого идиота все беды. Правильно Зиновий сделал, что приголубил его из самострела. Если бы насмерть – так было бы даже лучше…

– Банька уже протопилась, – сказал Зиновий. – Пошли.

– Ох, пойдем! Ох, попаримся!

Она почему-то была уверена, что Зиновий сам напросится к ней в банную команду. Но он сказал, что будет мыться потом.

– Эй, ты чего? – Она и не пыталась скрыть своего разочарования. – Я думала, что мы вместе…

– А можно? – неожиданно смутился он.

– Ты же все видишь, все знаешь. Не можно, а нужно.

– Но я так не могу.

– Почему?

– У меня одиннадцать лет не было женщины. И я к этому привык.

– К чему ты привык? Тихо сам с собою? – съязвила она.

– Нет. Без этого. Просто никак…

– Так не бывает.

– У каждого свои странности, – совсем невесело заключил он и вышел из бани, закрывая за собой дверь.

Он действительно был очень странным. Но эта странность и притягивала к нему Наташу. Она знала, что не успокоится, пока его не совратит. Хотя вряд ли она успокоится и после этого. Зиновий был ей нужен. Она хотела остаться с ним…

Наташа не узнавала саму себя. Поднялась чуть свет, подоила корову, дала сначала ей корма, а потом беспородному гнедому мерину. Дело она знала, не зря же в деревне выросла. Правда, подзабылось многое, но сегодня вспомнилось. И не так уж трудно оказалось за скотиной ухаживать.