Не жди меня, мама, хорошего сына - Колычев Владимир

— Бывают и мужчины манерные.

— Нет, это не тот случай… Она в джинсах была, ноги длинные, попа хорошая… Нет, женщина это была… И Миша тоже бабу в ней увидел… Она сначала возле машины стояла, в руках что-то крутила, я еще подумала, шарики катает, ну, я тоже иногда так делаю, чтобы успокоиться. Небольшие шарики такие, стальные… А потом она один такой шарик уронила… Понять не могу, почему Миша за пистолет его принял…

— Что за пистолет принял, шарик?

— Да… Она его искала, вокруг машины ползала. Потом парень появился, заорал на нее, в машину посадил, они уехали. А потом другие появились, стрелять стали… Хорошо, я сообразила, деру дала… А потом бензин закончился… Мишу торкнуло…

— Что?

— Ну, приход… Э-э, просто весело стало…

— Травку, значит, курили.

— Нет…

Степану совсем не улыбалось разбираться, был факт употребления наркотиков или нет. Во-первых, не суть важно. Во-вторых, и так ясно, что да как.

— Значит, весело Мише стало.

— Да, он сказал, что девка пистолет потеряла. Сказал, что ему нужно. Я знаю, если его пробьет, его танком не остановишь… В общем, ушел…

— За пистолетом.

— Ну да, он думал, что за пистолетом, но я думаю, что это шарики были…

Насколько знал Степан, близ места происшествия никого не задерживали. Не было там никакого Миши.

— Вернулся?

— Нет… Может, и приходил, но я за бензином ездила… Заманалась, пока нашла…

Круча мог бы усомниться в том, что услышал от Яны, но в то же время глупо было бы подозревать ее в покушении на убийство. Во-первых, надо быть полной идиоткой, чтобы вернуться к брошенной машине. Во-вторых, в таких хламидах, как у нее, на дело не выходят…

— Кого нашла? — спросил он.

— Бензин.

— А шарик?

— Нет, за шариком Миша ходил.

— Нашел?

— Не знаю.

— Где он живет?

— Да здесь, недалеко, на Лежнева…

— Позвонить ему можешь?

Яна позвонила; оказалось, что Миша уже дома.

— Увидеться надо… — сказала она по указке Степана. — Уже завтра… Да, прямо сейчас… Ничего, скажешь что-нибудь… Да, сейчас буду…

Путь к девятиэтажному дому на Лежнева занял не более пяти минут. Но Мишу пришлось ждать не меньше получаса. Он вышел из подъезда с сигаретой во рту, взлохмаченный. Камуфлированная куртка поверх спортивного костюма, разбитые полусапожки с расстегнутыми «молниями».

Степан ошеломил парня красными корочками, силой впихнул на заднее сиденье, умостился рядом.

— Ну что, нашел пистолет? — спросил он, вспоминая, где мог видеть этого красавца.

— Какой пистолет? Не было никакого пистолета…

— А что было?

— Ничего…

Мало того что Миша слишком быстро отвел в сторону глаза, он еще яростно потер кончик своего носа. И голос дрогнул.

— Врешь.

— Да нет…

Степан вспомнил, где его видел. Мимо камеры временного задержания проходил, его лицо «сфотографировал». Начало июля этого года. Только Миша тогда в рэперской спецовке был… А вот за что его взяли, он не знал. Но если парень травкой балуется, то надо у Савельева выяснять.

— Как твоя фамилия, Миша? — сурово спросил Круча. — Врать не советую.

— Выров… Выров Михаил Ильич.

— Год рождения?

— Восемьдесят пятый.

— Приводы в милицию имеешь?

— Нет.

На этот раз Миша потер мочку уха, разгоняя прилившую к ней кровь.

— Опять врешь.

Степан набрал номер Савельева. Эдик спал, но его это не смущало. Если начальник в работе, то и подчиненный должен быть в полной боевой.

— Меня интересует Выров. Михаил Ильич. Восемьдесят пятого года рождения…

— Знаю такого. Мелочь, но память у меня, сам знаешь…

— Саморекламу для завтрашнего совещания оставь… Мелочь, говоришь?

— Да, травку в кафе курил. На виду у всех… Клятвенно заверил, что больше нигде и никогда. Но он у меня на заметке… А что случилось?

— Случилось. И не мелочь это, майор. Крупную рыбу я поймал, очень крупную…

Круча говорил с Савельевым, а смотрел на Вырова. Парень в испуге опустил к полу глаза, словно искал песок, в который можно было бы подобно страусу закопать свою голову.

Он убрал трубку в карман.

— За наркотики ты привлекался, Миша… Я же вранье за версту чую.

— Я не привлекался, — пустил нюни Выров. — Со мной просто поговорили…

— Тогда поговорили, а сегодня закроют. Да не за наркотики, не бойся. За покушение на убийство. Вот где бояться надо…

— Но я не покушался. Мы случайно там встали…

— Да, случайно, — захныкала Яна. — Мы здесь ни при чем…

— Но в вас же стреляли. На машине зеркало пулей разбили. Так?

— Да, но…

— Я человек строгий, но справедливый. Вас я отпущу… Но дело в том, что сегодня стреляли в очень серьезного криминального авторитета. Братве нужен стрелочник, вас могут найти и растерзать…

— Но это не мы! — схватился за голову Выров.

— Боюсь, что с вами разбираться не будут. И я вам не могу ничем помочь.

— Но вы же знаете, что это не мы стреляли!

— Не знаю. Просто у меня нет доказательств вашей вины. Как нет доказательств вашей невиновности… Может быть, утерянный преступниками предмет поможет установить их личность.

— Я… Я не знаю… Там не пистолет…

— А что?

— Там… Там…

Мишу лихорадило. Он смотрел на Степана выпученными глазами, не в состоянии вымолвить слово.

— Что там?

— Ка… Камень…

— Какой камень?

— Дра… Драго… Бри… Брил… Алмаз!

— Где он?

Степану пришлось идти к Мише домой. Стараясь не реагировать на возмущенные реплики его родителей, он дождался, пока парень вскроет тайник в бачке унитаза, достанет оттуда камень.

Это действительно был бриллиант. И очень внушительных размеров, карат на сорок-пятьдесят. Мать Вырова ахнула, схватившись за грудь; ее муж бросился на кухню за каплями.

Степан держал мокрый камень на ладони, укоризненно глядя на Мишу.

— Долго рассматривал? В руках крутил?

— Крутил, да. Рассматривал…

Если сообщница киллера держала этот бриллиант, значит, должна была оставить на нем отпечатки своих пальцев. Но Выров мало того что залапал камень, так он его еще и в воду на хранение сунул. Идиот… Теперь надо в федеральный центр судебной экспертизы обращаться, там специалисты высшей категории, там аппаратура экстра-класса, глядишь, и выловят рыбку с мутной грани залапанного алмаза…

Степан не спал почти всю ночь, но утомление не сказывалось на его самочувствии. Удача улыбнулась ему, он нашел свидетелей преступления и бриллиант, который потеряли преступники.

Камень пока что был у него, в прозрачном пакетике — он мог продемонстрировать находку своим подчиненным.

— Как видите, самому приходится за весь уголовный розыск работать, — не преминул похвалить себя Степан. — И кое-что наработал…

Кулик завороженно смотрел на бриллиант.

— Все понимаю, но зачем преступники взяли с собой алмаз?

— Если это алмаз… — сказал Комов.

Он с неменьшим интересом рассматривал камень.

— Может, это и стекляшка, — не стал спорить Степан. — Я не специалист, точно сказать не могу. Но если это настоящий бриллиант, то стоит он в районе двух-трех миллионов, и уж точно не рублей…

— Вот я и спрашиваю, зачем преступники взяли его на дело, — не унимался Кулик.

— Среди преступников была женщина. Она и потеряла камень, пока напарника своего ждала, — сказал Круча.

— А у женщин особая логика, — усмехнулся Лозовой.

— Может, на удачу взяла, — подсказал Савельев.

— Вы еще к гадалке сходите, пусть она вам на кофейной гуще погадает… Не важно, зачем сообщница взяла с собой камень, важно, что она его потеряла… Я оставил скрытый пост на месте, где стояла их машина. Возможно, преступники вернутся на место преступления, чтобы найти пропажу…

— Хотелось бы, — кивнул Кулик.

— Задействуй своих оперативников, — распорядился Степан. — Пусть займутся наблюдением, дело серьезное.

— Понял.

— Итак, что мы имеем, — продолжал Круча. — Преступников, предположительно, было двое — мужчина и женщина. Он отправился к «Реверсу», она вышла из машины. Кравчик утверждает, что в руке у нее были шарики, она их крутила в ладони. Похоже, нервничала… Один «шарик» она уронила… А может, и оба. Но мы все обыскали, больше алмазных, гм, шариков не было… Итак, мужчина вышел к «Реверсу», на цель. Кравчик говорит, что минут через десять после этого раздались выстрелы. О чем это говорит?

— Преступники знали, когда Сафронов будет покидать клуб, — сообразил Комов.

— Этого не мог знать никто, — не согласился Степан. — Можно предположить, что в клубе находился сообщник преступников, который сообщил, что Сафронов идет на выход… Но опять же, наблюдатель не мог заранее знать, когда это случится, он мог только отслеживать Сафронова. А киллер подъехал за пятнадцать минут до начала «представления». Пять минут он находился в машине, десять минут поджидал жертву на улице… Откуда такая точность?