Дорога дальняя, казенный дом - Колычев Владимир

— Вот он тебя и не простил… А Марина на этом сыграла…

— Я тебе еще раз говорю, Вадим с ней даже не знался… И вообще все очень серьезно. Судя по всему, Марина наняла настоящих профессионалов. Я не знаю, сколько их, но думаю, несколько человек. Иначе бы они не смогли похитить, а потом и убить Анжелу…

— Убить Анжелу?! — встрепенулась Олимпия. — Разве ее убили?.. Ты мне ничего не говорил…

— Вадима хотели убедить, что я подлец и убийца. Как будто это я убил Анжелу… Поэтому он и пошел на меня с ножом…

— С пистолетом, — поправила Олимпия.

— Неважно… Важно, что парень не смог поднять на меня руку…

— Так Анжелы, значит, нет? — в раздумье спросила она.

— Нет.

— А Марина все еще на свободе…

— Да. И может нанести очередной удар. Должен же у нее быть запасной вариант…

— Тебе немедленно нужно переписать завещание. На всякий случай. Чтобы ее удар не достиг цели. Если с тобой что случится, ее сыну не достанется ничего… Можешь записать все на Вадима, я не возражаю…

— Ты не возражаешь?! — изумленно протянул Алтынов. — Мне кажется, что совсем недавно ты возражала…

— Ты убедил меня в том, что Вадим невиновен… А поскольку я не преследую корыстных целей… — Эта фраза настолько понравилась Олимпии, что она решила повторить ее. — Я не преследую корыстных целей. В отличие от Марины… Так вот, раз уж так вышло, пусть твоим преемником будет Вадим. Он взрослый, он умный, ему и карты в руки…

— Ты что, меня уже хоронишь? — нехорошо посмотрел на Лиму Алтынов.

— О чем ты говоришь!.. Я умру без тебя!

Олимпия наслаждалась собственной игрой. Сама-то она, конечно, не умрет — с Алтыновым или без него, но великая актриса в ней уже умерла.

Да, пожалуй, это был бы прекрасный вариант, если бы Алтынов откинул копыта, а его место по всем статьям занял Вадим. Он — жутко сексуальный красавчик, не чета всяким там старым хрычам. И Анжелы у него больше нет… Да и будь она жива, он все равно бы предпочел ей Олимпию. Ведь любовь не умирает, она может лишь притупиться. И хорошая встряска заставит чувства вспыхнуть вновь… Да, скорее всего Вадим по-прежнему ее любит. Может, потому он и хотел застрелить Алтынова. Возможно, ложная измена Анжелы здесь ни при чем… А может, и не ложная измена? Возможно, Алтынов и в самом деле спал с ней… Если так, то плохи дела. Вчера была Анжела, завтра появится какая-нибудь Дуня. В конце концов Олимпия останется у разбитого корыта. Или бросит ее Алтынов, или убьют его ненароком… Надо форсировать события.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением покачал головой Иван Александрович.

— Ты не веришь, что я умру без тебя?.. — печально улыбнулась Олимпия. — Пожалуй, ты прав. Я и рада была бы умереть без тебя, но с какой это стати! Ты не муж мне, а я не твоя жена…

Снова, в который уже раз, она закинула удочку в застойную водицу. Раньше хоть клевало, а в последнее время поплавок даже не колыхался. Алтынов только делает вид, что не прочь жениться на ней. Но каждый раз с необыкновенным проворством уходит от прямого разговора. И сейчас изобретет какой-нибудь ход. Тем более что и думать не надо. Он уже почти обвинил Олимпию в неискренности. Осталось только развить эту тему…

— В чем проблема? Мы можем оформить наши отношения, — с неожиданной для данного случая решительностью сказал Иван Александрович.

— Когда? — встрепенулась Олимпия.

— Да хоть завтра…

— Ты шутишь?

— Шутить можешь только ты. А я человек серьезный… Только у меня одно условие — никаких пышных торжеств. Тем более тебе вовсе не обязательно рядиться в подвенечное платье. Ты уже была замужем… И на Кипре, в Ай-Напе уже была…

— При чем здесь Ай-Напа?

— Мы распишемся здесь. А обвенчаемся там. И медовый месяц будет у нас там… Но, повторяю, никто ничего не должен знать…

— Как скажешь, — Олимпия сверкнула ослепительной улыбкой.

Разумеется, ее больше устроили бы пышные празднества по случаю бракосочетания. Чтобы весь город знал, чтобы все ей завидовали. Но по большому счету ее устраивал любой вариант, лишь бы только заполучить Алтынова на законных основаниях…

Всю ночь Илья Михайлович страдал от бессонницы. Одно дело, когда спать не хочется, тогда и с любовницей можно позабавиться или телевизор на крайний случай посмотреть. Но куда хуже, когда и спать дико хочется, и сон при этом не идет, как ни нагоняй его снотворными. Это уже мучения…

Заснуть удалось только под утро. Вернее, провалиться в кошмарный сон… Кошмар не хотел отступать, даже когда Красневич проснулся. Телефон его разбудил. Мелодия звонка — свадебный марш Мендельсона: любовница постаралась. Это она в жены к нему метила, вот и приучала его к мысли о скорой свадьбе. Но при всей бравурности музыки в ушах Ильи Михайловича прозвучал похоронный марш Баха. То ли сама свадьба ассоциировалась у него с похоронами свободы, то ли подкорка в голове трепетала в ожидании смертельного исхода…

Он с ужасом схватил трубку в напряженном ожидании услышать голос из загробного мира. Может, сама Костлявая с косой позовет его к себе…

— Да…

— Илья Михайлович, это я, Кирилл…

Красневич облегченно вздохнул. Звонил Самохват. И его бодрый голос нес в себе успокоение.

— Разговор есть. Мне бы к вам подъехать…

— Да, подъезжай. Ко мне домой…

— А вы разве не на работе?

Красневич глянул на часы. Половина десятого утра. Действительно, уже пора быть в офисе.

— Нет, я решил устроить себе небольшой выходной.

— Я бы вам не советовал. Ваше отсутствие может показаться подозрительным…

Илья Михайлович и сам это понимал. После покушения на жизнь Алтынова он не должен был наводить на себя подозрения… Но дома так спокойно. Высокая кирпичная ограда по всему периметру, системы видеонаблюдения, пуленепробиваемые окна, вооруженная охрана. В офисе куда опасней.

— До работы еще добраться надо.

— Все в порядке. Ничего не бойтесь… Я буду ждать вас в офисе. Важный разговор…

Пришлось слезать с кровати, тащиться в ванную… Через два часа Илья Михайлович входил в приемную. Действительно, там его ждал Самохват. Они вместе прошли в кабинет — заперлись, включили систему радиоэлектронной защиты.

— Илья Михайлович, сдается мне, что вы переволновались, — с едва уловимой насмешкой в голосе сказал Кирилл.

— А мне сдается, что ты не справился со своей задачей! — в пику ему бросил Красневич.

— Ну почему же, все под контролем!

— О чем ты говоришь! Алтынов жив-здоров, а ты сказки мне тут про белого бычка рассказываешь…

— Это временно.

— Что временно, сказки?

— Нет, Алтынов жив временно… Говорю же, все под контролем. Главное, что его служба безопасности ни о чем не догадывается. Все поверили, что это Марина пыталась его убить… И сейчас ее ищут… Ищут, да не найдут…

— Почему?

— Глубоко спрятали, вот почему…

— Где она?

— Есть одно местечко. Она там профессионалами рулит.

— Какими профессионалами?

— А которые на нее работают. Э-э, ну как бы работают… Мы же сумели убедить Алтынова, что на Марину работали профессионалы. Поэтому ее боятся. Алтынов засел в своем особняке, все подходы к нему перекрыты…

— И чему ты радуешься?

— Тому, что нам ничего не грозит. Мы так и остались в тени. А с Алтыновым мы вопрос решим. Главное, что мы прикрыты Мариной, теперь у нас развязаны руки. Есть у меня специалисты, они справятся с задачей…

— Какого уровня специалисты? Если они такие же спецы, как твой Зуев, тогда лучше дать отбой…

— Зуев — не киллер. Но выстрелить мог. Жаль, по тормозам успел ударить… Ничего, мы исправим его ошибку. Обещаю вам, что Алтынову осталось недолго…

Красневич нервно выбил пальцами барабанную дробь на подлокотнике кресла.

— Может, ну его к черту. Пусть себе живет…

— Нельзя, — покачал головой Кирилл. — Механизм уже запущен, и его не остановить. Можно только повернуть назад, но на развороте мы можем наехать на мину…

— А по прямой на мину не наедем?

— Исключено.

Уверенный тон Самохвата окончательно успокоил Красневича. Кирилл сам рвался в бой, и было бы глупо сдерживать его. Пусть он заканчивает с Алтыновым…

Вадиму снилась Анжела. Черная монашеская схима, белый платок с изображением креста. В таких одеяниях он не то что ни разу ее не видел, но даже не представлял… Она была прекрасна даже в таком облачении. Ореол печального таинства над головой, грустная улыбка, тоскливый взгляд.

«Это неправда, я тебе не изменяла», — тихо сказала она.

«Прости меня… — с надрывом произнес он. — Я во всем виноват…»

«Ты чуть не убил Алтынова… Ты едва не взял смертный грех на душу…»

«Да при чем здесь грех? Ты погибла, вот что страшно…»