Кроваво-красная текила - Риордан Рик

На обратном пути в город мы врубили на полную мощность Джимми Баффетта. Иногда обменивались взглядами, но всякий раз решали, что говорить не стоит. Мы оба запомнили письмо из камина наизусть, и некоторые фразы продолжали вертеться у меня в голове. Меня преследовала мысль, что отец использовал Кэнди для того, чтобы она рылась в личных документах мужа — именно она нашла инкриминирующие материалы о «Центре Трэвиса». Я представлял себе мольбы Кэнди не разбивать ее сердце публичным скандалом, который уничтожит семью. Она уверяла, что на самом деле Дэн Шефф-старший не виноват, и она поможет отцу выяснить, кто под маркой «Шефф констракшн» присвоил несколько миллионов долларов. Письмо изобиловало лихорадочными словами любви, которой мешали долг перед сыном и больным мужем. Из него следовало, что отец договорился с Кэнди о сделке: она бросит мужа, он забудет про аферу с «Центром Трэвиса».

Гарретта все это встревожило не меньше моего, и он осыпал проклятиями проезжающие мимо автомобили и показывал непристойные жесты наркоманам в «домах на колесах», когда мы проносились мимо.

— Научись водить машину, жалкий паразит! — крикнул он старику в машине с номерами из штата Висконсин.

Гарретт сильно высунулся в окно, и я испугался, что он вывалится наружу — ведь у него отсутствовал противовес в виде ног. Затем он показал средний палец водителю грузовичка, который не захотел пропустить его вперед. Тот тут же начал сигналить.

— А ты никогда не думал, что кто-то может на тебя обидеться? — спросил я, когда шум стих. — Кто-то с пистолетом?

Гарретт пожал плечами.

— Такие случаи бывали. Но я все еще здесь.

Прошло еще минут десять, прежде чем он снова повернулся ко мне. Видимо, решил, что пришло время для разговора.

— Он собирался это сделать, верно? Сукин сын закрыл бы серьезное расследование ради женщины. Я уже не говорю о том, что она была женой другого парня.

На горизонте, на фоне желтого сияния города появилась Башня Америк.[171] Я смотрел на нее и не отвечал на вопрос Гарретта. Мне хотелось отрицать очевидное, но письмо не оставляло ни малейших сомнений.

— Возможно, он бы не стал этого делать, — сказал я.

— Ради женщины, — повторил Гарретт. — Знаешь, меня всегда утешало одно: да, отец был ублюдком и испортил жизнь своей семье, но к работе всегда относился честно. Он был тем самым парнем в белой шляпе. Впрочем, не имеет значения.

Я нервно поерзал на своем сиденье.

— Может быть, он собирался обнародовать факты, которые узнал.

— Может быть, он умер из-за этого, братишка.

У меня не нашлось подходящего ответа. Мы врубили Баффетта погромче, поехали дальше и вскоре окунулись в запахи серных источников, которые отмечали южную границу Сан-Антонио или вход в ад.

Гэри Хейлс стоял во дворе дома номер девяносто и поливал тротуар из садового шланга. Он равнодушно смотрел, как фургон Гарретта остановился перед домом и я выпрыгнул из блузки госпожи Миранды, нанесенной распылителем на дверцу фургона. Клаксон Гарретта исполнил мелодию из «Coconut Telegraf».[172] Потом груда ананасов и бананов содрогнулась, Гарретт переключился на первую передачу и рванул в сторону Бродвея. Однако ему так и не удалось произвести на Гэри впечатления.

Когда я проходил мимо него в дом, он лениво поднял палец, словно хотел что-то сказать. Я немного подождал, но тут же вспомнил, что сегодня второе августа.

— Аренда?

— Было бы неплохо, — ответил Гэри.

Отставая на пару шагов, он последовал за мной в свой дом. Если мистер Хейлс все еще питал последние надежды, что я достойный и законопослушный молодой человек, они развеялись в прах, когда я протянул ему стопку пятидесятидолларовых банкнот, вытащив их из ящика кухонного стола.

— Я еще не открыл счет в банке, — объяснил я.

— Ха, — сказал Гэри.

Он заглянул за кухонный стол, и на лице у него появилось разочарованное выражение. Возможно, он рассчитывал увидеть десантный автомат.

И тут зазвонил телефон.

— Он начал звонить минут тридцать назад, — доложил мне Гэри. — Пожалуй, стоит взять трубку.

Гэри ждал, телефон звонил. Я показал Гэри, где входная дверь. И только после того, как мне удалось выпроводить его вон, я взял трубку.

— Господи, Наварр, где тебя черти носят?

— Карлон, — сказал я.

Я услышал звон бокалов, музыку «Мотаун»,[173] шум бара.

— Ладно, Наварр, я согласился подождать двадцать четыре часа, а не сорок восемь. Вчера ты от меня отделался, и через два часа прикончили Карнау. Мертвые тела аннулируют нашу сделку.

У меня заболел живот.

— Карлон, если ты что-нибудь напечатаешь…

— Дерьмо! Это уже совсем не смешно. «Помощь» не предполагает отбытие тюремного срока за соучастие в убийстве.

— Так ты пока не выступил в прессе с сообщением?

Он без особой радости рассмеялся.

— Я кое-куда сходил ради твоей жалкой задницы. Скажи, ты хочешь знать, где в данный момент находится Дэн Шефф-младший? Так вот: он напивается в стельку бесчисленными галлонами «Лоун Стар». Ты придешь, или мне начать интервью без тебя?

— Где ты сейчас?

— Ну, ты же частный детектив, Наварр. Тебе следует проявить терпение, посидеть немного в засаде…

— Проклятье, где ты?

— В «Литтл Хиппс».

— Я буду через десять минут.

— Лучше через пять. Мне нужно задать ряд серьезных вопросов этому человеку, и я могу…

Я был у двери еще до того, как он закончил предложение, рассчитывая, что через пять минут у меня не будет повода набить Карлону физиономию.

«Литтл Хиппс» нельзя назвать достопримечательностью Сан-Антонио, скорее чем-то вроде суррогата. Когда в 1980-х прекратил свое существование оригинальный бар «Баббл Рум»[174] Л. Д. Хиппа, уступив свое место парковке больницы, сын Л.Д. открыл на противоположной стороне улицы «Литтл Хиппс», сохранив большую часть прежнего меню и атрибутов бара.

Несмотря на то что внешняя оранжево-алюминиевая отделка превращала бар и гриль в обычную пивную типа «обслуживание на ходу», внутри он сохранил верность «Баббл Рум» — разноцветные рождественские огоньки, номера старых автомобилей, мишура и неон, большие надувные мячи в сетках. С потолка свисала реклама «Перл» 1950 года — древнее напоминание о высшей лиге. В музыкальном автомате имелись пластинки Хэнка Уильямса или Отиса Реддинга, кружку «Шайнера» и «Лоун Стар» подавали на сдачу, а еще кукурузные чипсы с сыром «Монтерей Джек», кусочками говядины и перчиком халапеньо, спрятанным внизу. Все помещение занимало площадь около шестидесяти квадратных футов.

Народу в баре в послеобеденное время было совсем немного, в основном закончившие работу медики и несколько «белых воротничков». Я заметил Карлона Макэффри за столиком возле парикмахерского кресла. Он оделся в камуфляж — по его представлениям: темные очки, рубашка и брюки хаки и трехцветный галстук. Когда я направился в его сторону, он покачал головой и показал на стойку бара.

Дэн Шефф занимал один из трех стульев. Он сидел, сгорбившись, над шеренгой пустых бутылок «Лоун Стар», не обращая внимания на попытки бармена завязать разговор. Сшитый на заказ костюм Дэна был мятым, шнурки на одном из башмаков ручной работы развязались. Он выглядел так, словно предыдущую ночь провел в автомобиле.

Принцип тайцзи: если не хочешь, чтобы кто-то от тебя сбежал, убеги от него первым. Стань инь, чтобы заставить его стать ян. Я не очень понимаю, как это работает, но почти всегда нужный тебе человек следует за тобой, как воздух, заполняющий вакуум.

Я подошел к Дэну и сказал:

— Я буду там.

Затем я отошел в угловую кабинку на противоположной от Карлона стороне зала и заказал «Шайнер Бок». Я не смотрел в сторону стойки. Через сто двадцать две секунды Дэн уселся на скамью напротив меня.

Вблизи он выглядел еще хуже. В тени его небритое лицо казалось полумертвым, кожа под глазами потемнела, короткие светлые волосы стали тошнотворно белыми. Он без конца поворачивал золотое кольцо на пальце, и на коже появились красные бороздки. Дэн посмотрел на меня и попытался изобразить гнев или хотя бы подозрительность, но у него не осталось сил, и на лице появилось лишь горестное выражение.

— Я этого не делал, — сказал он.

— Бо?

Дэн зажмурил глаза, открыл их и кивнул, потом посмотрел по сторонам в поисках пива, но сообразил, что оставил его на барной стойке. Он собрался встать, и, чтобы удержать, я сообщил ему, что произошло после того, как он убежал из «Хилтона», и что я сказал Шефферу. Я не стал упоминать о десятилетней давности письме от его матери, которое все еще лежало в моем кармане. Когда я закончил, он молча, точно лунатик, уставился в пустоту.

— Тебя обязательно опознают, Дэн, это лишь вопрос времени. Господи, ты наверняка есть на камерах наблюдения.