Поцелуй дочери канонира - Ренделл Рут

— Я был в Девоне, — сказал он. — Видимо, вам не передали. Ловил рыбу в деревеньке под названием Плаксхэм-на-Дарте.

— Мистер Джонс, мы не нашли никого, кто мог бы засвидетельствовать, что вы находились там 11 и 12 марта. Будет хорошо, если вы назовете мне имя человека, который может подтвердить правдивость вашего рассказа… Вы сказали нам, что не умеете обращаться с оружием, а сами состоите в стрелковом клубе и имеете разрешение на две единицы стрелкового оружия.

— Но ведь это была шутка, как же вы не поняли! Смешно же зваться Канониром и не уметь держать в руках оружие, разве нет?

— Боюсь, у нас с вами разное чувство юмора, мистер Джонс. Расскажите-ка про письмо, которое вам прислала Джоан Гарленд.

— Какое именно? — спросил Джонс и тут же продолжил как ни в чем не бывало: — Хотя неважно, они оба были об одном и том же. Она написала мне три года назад — я развелся как раз с моей второй женой. Писала, что нам с Наоми надо снова сойтись. Не знаю только, откуда она узнала о разводе. Наверное, кто-то сказал ей: у нас до сих пор остались какие-то общие знакомые. Она писала, что я теперь «свободен» — ее слово, — и ничто не мешает нам с Наоми «возобновить семейные отношения». Я вам так скажу: в наше время люди пишут письма, когда боятся позвонить. Она знала, что я ей скажу, если она позвонит.

— Вы ей ответили?

— Нет, дружище, не ответил. Я переправил ее корреспонденцию прямиком в корзину. — При этих словах на лице Канонира появилось выражение неописуемого озорства. Эта театральная смена мин была, по всей видимости, бессознательной — Джонс и не подозревал, какая хитрая у него рожа, когда он лжет. — Второе письмо такого же содержания я получил от нее с месяц назад. Я обошелся с ним так же, как с первым.

Вексфорд стал спрашивать Канонира о его последней поездке и об успехах в стрельбе из пистолета, и Гаррет снова принялся юлить, как и тогда, когда речь зашла о письме. Он долго отказывался сказать, где останавливался в Йорке, но в конце концов сдался и с обиженным видом сообщил, что там живет его подруга, и назвал ее имя и адрес.

— Но, конечно, я не собираюсь снова совать шею в хомут, — добавил Канонир.

— До нынешнего дня вы не бывали в Кингсмаркэме восемнадцать лет?

— Точно.

— Так что, например, 13 мая прошлого года вас здесь быть не могло?

— Ни 13-го, ни, например, в любой другой день.

Прошло уже два часа после того, как из буфета приносили бутерброды на завтрак, и было далеко за полдень, когда Вексфорд попросил Джонса подписать показания и неохотно отпустил его — у полиции не было никаких прямых улик против Канонира. А Гаррет уже заговорил было о том, чтобы «найти здесь адвоката», что навело Вексфорда на мысль: с преступлениями он знаком скорее по американским телесериалам, чем по собственному опыту. Впрочем, возможно, он и тут притворялся.

— А теперь, раз уж я оказался здесь, не взять ли такси и не навестить ли дочь? Как думаете, стоит?

Вексфорд отвечал безразличным тоном, что, безусловно, тут Гаррет волен поступать, как хочет. Высказанная Канониром идея ему не понравилась, но за безопасность Дейзи он был спокоен. И в конюшне, и в усадьбе по-прежнему было полно полицейских. А перед тем как отправиться в Танкред самому, Вексфорд позвонил Вайну и предупредил о намерении Канонира.

Между тем Канонир, приехавший в Кингсмаркэм на поезде, ни секунды не колеблясь согласился доехать до станции в полицейской машине и незамедлительно отбыл обратно в Лондон. Вексфорд никак не мог понять, был ли Канонир на самом деле замечательно умен или непроходимо глуп. Инспектор убедился, что он один из тех людей, для которых правда и ложь равно приемлемы, и они в любой ситуации выбирают то, что проще.

Была суббота и приближался вечер, но Вексфорд тем не менее велел отвезти себя в Танкред-Хаус. На правом столбе главных ворот висело новое цветочное приношение — на сей раз сердце, сложенное из темно-красных розовых бутонов. Вексфорду было любопытно, кто же присылает все эти букеты — разные люди или всякий раз один и тот же? Пока Дональдсон отворял ворота, инспектор вышел рассмотреть венок. На карточке не стояло ни подписи, ни какого-либо имени, только эпитафия: «Спи спокойно, прекрасная леди».

В лесу дорогу им перебежала лиса. Она выскочила далеко впереди — Дональдсону даже не пришлось тормозить — и скрылась в густом подлеске, уже одевшемся первой зеленью. По обочинам дороги в свежей апрельской траве распускались примулы. Окно в машине было открыто, и Вексфорд с удовольствием вдыхал теплый воздух, насыщенный весенними запахами.