Поцелуй дочери канонира - Ренделл Рут

С того момента как Канонир встревожил его своим желанием нанести неожиданный визит в Танкред-Хаус, Вексфорд не переставал думать о Дейзи. Но, заглянув в себя, он увидел, что в его мыслях нет ни мучительного беспокойства, ни страстного волнения и уж точно никакого любовного пыла. Вексфорд ощутил в себе перемену. Он понял, что больше не жаждет видеть Дейзи, быть с ней рядом, быть ее отцом — признанным и принятым ею отцом. Возможно, Канонир и открыл ему на это глаза: ведь инспектор не ужаснулся и не возмутился его намерению повидаться с Дейзи — оно лишь немного насторожило и слегка раздосадовало. Вексфорд любил Дейзи, но не был в нее влюблен.

Жизненный опыт помог ему в этом разобраться. Вексфорд давно усвоил, что между нежностью и страстью — огромная разница, по сути — пропасть. Дейзи оказалась рядом, когда Шейла — впервые в жизни — отвернулась от него. Несомненно, те же чувства вызвала бы в нем любая красивая и милая молодая женщина, которая была бы к нему добра. Он уже получил свою долю любви. Жена, дети, внуки — ну и хватит, большего он и не хотел. К Дейзи он чувствовал участие и нежность — и всей душой желал ей счастья.

В тот момент, когда последняя мысль еще оформлялась в его сознании, инспектор увидел впереди за деревьями бегущего человека. День был ясный, и лес пронизывали солнечные лучи — призрачными, но едва ли прозрачными косыми столбами золотого тумана. Освещение скорее мешало, чем помогало разглядеть мелькающую между плотных снопов света фигуру — мужчина то был или женщина, молодой или не очень, Вексфорду было не понять. Незнакомец бежал легко и самозабвенно и скрылся где-то в направлении дерева Энди Гриффина.

Телефонный звонок раздался, когда Берден и Джерри Хайнд обсуждали букеты на воротах Танкред-Хауса. В цветочных магазинах таких не продают, сказал Джерри Хайнд, и когда захочешь купить цветов для жены, тебе предлагают повсюду обычные букеты, которые совсем не так элегантны. Их первым делом приходится расправлять и подрезать, и жена сама не рада, когда ей приносят цветы, если она в этот момент занята на кухне или укладывает детей — приходится все бросать и ставить букет в воду, а это иной раз отнимает прорву времени.

— Хорошо бы узнать, откуда они берут такие цветы. Так оформленные, понимаешь, — сказал Джерри Хайнд. Бердену не хотелось говорить, что такие изыски сержанту Хайнду, скорее всего, будут не по средствам. Но тут зазвонил телефон.

Образ мысли инспектора Бердена не в последнюю очередь определяла традиционная пуританская мораль. Она предписывала, например, не пользоваться машиной, когда можешь дойти пешком, а уж звонить по телефону в соседний дом — это, с точки зрения Бердена, сродни непорядочности. Когда Джон Габбитас сказал, что звонит из дому, Берден был готов разозлиться — если есть что сообщить, почему не прийти лично? — но в голосе лесничего звучало напряжение и даже испуг.

— Пожалуйста, приходите сюда. И возьмите с собой кого-нибудь.

Берден не стал припоминать Габбитасу, что утром тот вовсе не был рад его компании.

— А в чем вообще-то дело, не можете сказать?

— Лучше, когда придете. Но с веревкой это не связано. — Голос лесничего дрогнул, и он добавил, запинаясь: — И это не труп, ничего такого.

— И на том спасибо, — сказал Берден, опуская трубку.

Обойдя дом, он вышел к воротам. У ворот стоял «эм-джи» Николаса Вирсона. Солнце уже клонилось на закат, но было еще ярким. В его косых лучах машина, приближавшаяся по главному проезду, превратилась в ослепительный шар белого пламени, на который невозможно было смотреть, и прежде чем Берден успел понять, кто это едет, автомобиль был уже рядом. Из него вышел старший инспектор Вексфорд.

— Пойдем со мной, Рег. Он просил прихватить кого-нибудь еще. Похоже, парень-то оробел.

Они шли через бор по узкой дорожке. Мягкий свет наступавшего вечера красил лес вокруг в самые разные краски. По сторонам дороги зеленели и синели, чернели, золотились и серебрились изящные острые макушки, зазубренные, как на рождественских открытках, еловые лапы, ветвистые кедры. Между стройными силуэтами хвойных солнечный свет проливался колоннами и тянулся лентами. Воздух был густо напитан смолистым ароматом. Дорожка бежала сухая и скользкая от хвои, усыпавшей землю под деревьями. Над головами плыло ослепительно синее небо с белоснежными облаками.

«Как им повезло, что они здесь живут, этим Харрисонам, Габбитасу, — подумал Вексфорд, — и как они, должно быть, боятся всего этого лишиться».