Поцелуй дочери канонира - Ренделл Рут

— Не вполне, мистер Хогарт.

Танни Хогарт поднял свои изящные брови. Он прекрасно владел собой — для такого молодого человека это было необычно.

— А сама она вам не может рассказать?

— Нет, — ответил Вексфорд задумчиво. — Похоже, что не может. Что именно она вам сказала? В каких словах?

Ему в голову пришла мысль — возможно, не столь уж невероятная, — что Биб видит призраков, что ей чудятся мертвые тела и, возможно, у нее и прежде случались такие видения. Не было вовсе никакого трупа, или Биб увидела висящий на ветке кусок полиэтилена, закинутый туда ветром пластиковый пакет. После ветра и дождя деревья в английской деревне нередко бывают увешаны обрывками серого жухлого полиэтилена…

— Так что она сказала? Именно?

— Точные ее слова? Трудно вспомнить. Она сказала, что там труп, висит… Она сказала, где, а потом начала не то плакать, не то смеяться. — Тут Хогарт что-то сообразил, и мысль, как показалось инспектору, доставила ему удовольствие. Он захотел предложить свою помощь. — Я могу вам показать. Пожалуй, я понял, о каком месте она говорила, и смогу его найти.

Ветер стих, и в лесу царили безмолвие и покой. Где-то слышалось приглушенное пение птицы, но певчие птицы редко живут в чаще, и более обычными звуками были тут дальний визг пилы и дробь дятла. Люди вышли из машины в том месте, где короткая дорога сворачивала на юг. Здесь рос старый лес и было много валежника. Габбитас или его предшественник немного расчистил этот участок, но кое-где упавшие стволы уже успели зарасти кустами ежевики и дать приют разнообразной лесной жизни. Здесь хватало света, и повсюду уже проросла яркая молодая трава, но в чаще, где стеснились старые деревья, лежал плотный ковер палой листвы, и коричневые сухие дубовые листья хрустели под ногами.

На этом повороте, по расчетам Танни Хогарта, Биб Мью бросила велосипед и углубилась в лес. Чтобы почувствовать себя в достаточно безлюдном месте, стыдливая и стеснительная Биб должна была далеко забраться в чащу. Но сейчас они зашли уже так далеко, что к Вексфорду вернулась его прежняя догадка, и он решил, что они не найдут ничего, кроме разве куска пленки, зацепившегося за сук. И когда они увидят то, что там висит — пустой мешок или драную тряпку, — их нынешнее поведение покажется смешным, общее мрачное молчание и угрюмая сосредоточенность разом окажутся глупой мнительностью. Рассуждая так, Вексфорд уже почти убедил себя в том, что инцидент исчерпан, повешенный оказался тем, чем и был с самого начала — видением Биб, и вот-вот все закончится чьим-нибудь досадливым восклицанием. И тут он увидел. Они все увидели.

На поляне, окруженной стеной падубов, стояло толстое старое дерево — ясень или липа, — и на одном из его нижних сучьев висел какой-то большой куль, привязанный за горло. Не тряпка, не пустой мешок. Его тянуло к земле, в нем была тяжесть — тяжесть плоти и костей. Это были останки человека.

Полицейские не проронили ни звука, и только Танни тихонько воскликнул:

— Bay…

На поляне было солнечно, тело повешенного красил нежный золотистый свет. Оно не качалось, как маятник, а медленно вращалось вокруг своей оси туда-сюда на четверть круга, как груз на отвесе.

В этой уютной и живописной лощине, украшенной белыми и желтыми звездочками весенних цветов, среди распускающихся почек, труп выглядел каким-то непотребством. И Вексфорд снова почувствовал, что тот, кто это сделал, испытывал радость от осквернения, упивался разрушением.

Постояв секунду-другую в оцепенении, они двинулись к висящему телу. Танни Хогарт, не решаясь приблизиться, отстал. Выражение его лица не изменилось, но он потупил взгляд и попятился. Что ж, подумал Вексфорд, в действительности все это оказалось совсем не тем увлекательным приключением, на какое ты так охотно и беспечно пустился. Но, по крайней мере, Хогарт вроде бы не собирался блевать.

Теперь они стояли в метре от страшной находки. Повешенный был одет в спортивный костюм. Жирное тело, шея страшно перетянута веревочной петлей. Глядя на труп, Вексфорд понял, как сильно он ошибся.

— Это Энди Гриффин, — сказал инспектор Берден.

— Но это невозможно. В среду вечером родители говорили с ним по телефону. Он звонил им откуда-то с севера Англии.

На Самнер-Квиста это не произвело особого впечатления.

— Это человек умер не позже вечера вторника, а вероятнее всего — еще раньше.

Им оставалось ждать вскрытия. Берден кипел от досады. Никто не станет попрекать родителей, лишившихся единственного ребенка, тем, что они солгали о его местопребывании. И как бы ни хотелось Бердену высказать им все, ему пришлось отказаться от своего намерения. К тому же Фриборн строго следил за тем, чтобы его сотрудники проявляли, как он говорил, «чуткость и обходительность» в отношениях с публикой.