Немой свидетель - Шефер Карло

Все молчали. Прокурор достала из сумочки свой ингалятор.

Прошел еще час. Учитель физкультуры у мальчиков подробно обосновывал, почему он перед всеми присутствующими родителями, а тем более отсутствующими, должен засвидетельствовать полнейшее фиаско в деле «телесного» воспитания их детей. В особенной мере он подвергает жесткой, но справедливой критике тех господ и дам, у которых здесь учатся дочери — его коллега вскоре это подтвердит.

У Тойера ожил мобильный телефон.

— Выключить! — зарычал учитель латыни Ранфт, еще ждавший своей очереди выступить. — Немедленно! Ведите себя прилично!

Мобильник запутался в кармане брюк — Тойеру пришлось встать, и снова на него устремились осуждающие взгляды.

— Да? Что? Проклятье! Ясно. Пока.

— Я сказал выключить! Если уж немецкий язык стал непонятным, тогда неудивительно, что простой… — попытался устыдить Тойера учитель латыни.

— Не смотрите так! — с отчаянием воскликнул Тойер. — Сейчас я ухожу. У нас опять проблема в проклятом зоопарке… Я тут ни при чем.

Эту последнюю фразу он адресовал Ильдирим, но она не реагировала. Беспомощно замолчав, он вышел. Тот факт, что он совершенно ни при чем, в ближайшее время не подтвердился.

— Единственный плюс заключается в том, — журчал Кольманн разъяренному Тойеру, — что дверь починили и Богумил не может выйти наружу.

Что ж, это и в самом деле было хорошо. Поскольку студент-теолог Вольфрам Ратцер приковал себя к дверце ограды гориллы. Изнутри. На месте уже были ребята Тойера, несколько человек из зоопарка, с турбазы и, к сожалению, из газеты «Рейн-Неккар-Цайтунг» — два молодых журналиста, которые сверкали вспышками и что-то строчили блокнотах.

— Почему ты их не шуганул? — зашипел Тойер Хафнеру, но тотчас отвернулся, сморщившись. Его неистовый адепт был настолько пьян, что, пожалуй, мог упасть при попытке произнести вслух хоть одно слово. — Как вы сюда попали? — тут же заорал Тойер на журналистов.

— Через дыру в ограде турбазы, — дерзко заявил фотограф. — Мы знаем про нее после вашего последнего триумфа.

Тойер гневно шагнул к ним — щелкнула фотокамера.

— Он нам угрожал — я снял. — Пишущий удовлетворенно кивнул.

Сыщик почувствовал, как на него нахлынула волна мигрени.

— Почему вы не починили дыру за столько недель? — Он направил свою ярость куда-то в сторону Кольманна.

— Это новая, — простонал директор и показал на Ратцера. Тот с торжеством поднял к темному небу клещи.

— Я давно планировал акцию и хорошо подготовился. — Ратцер стукнул клещами о свои наручники. — Моральное банкротство проявляется в порабощении творения! Так что мой христианский долг — встать рядом с четвероруким братом, и сегодня самый подходящий день. Поскольку этот человек, — он исступленно ткнул пальцем в сторону Тойера, — обращался со мной как с собакой!

Тойер снова почувствовал на себе взгляды присутствующих.

— Он приперся на родительское собрание и всем мешал, — сообщил он, — так нельзя, вот я и…

— Так что теперь я, — продолжал орать студент, — останусь здесь и умру. И это будет не самоубийство, но мученическая смерть! — если это творение Господа, брат Богумил, не будет отпущен в соответствии с божественной волей к свободе!

К Тойеру подошел Зенф:

— Лейдиг рассказал мне, что это ваш старый знакомый. Короче, он в самом деле требует отпустить гориллу на волю, а сам хочет жить в клетке Богумила. Иначе он грозит сидеть тут прикованным, пока не замерзнет или не умрет с голода.

— Жажда приходит быстрей! — прохрипел издали Хафнер.

— Как он перебрался через ров, чтобы попасть внутрь обезьянника?

— По-видимому, он стащил доску от павильона Северного моря, вон она валяется неподалеку. — Кольманн вздохнул. — Этот парень не может остаться в зоопарке: не предусмотрено правилами.

— Он тут и не останется, почему вы так думаете? Откуда такая покорность судьбе? — Тойер почувствовал вновь закипающую ярость.

— Ах, с той январской истории… — Директор потупился.

К ним подошел патрульный полицейский:

— Наш психолог уже в пути. Он говорит, что не надо ничего предпринимать. Он попытается уговорить мужчину, чтобы тот не боялся.

— Я считаю, что этого полудурка никак нельзя уговаривать не бояться, — прорычал Тойер. — Наоборот, его надо пугать, и пугать как можно сильнее! Кто вызвал психолога к этому жалкому паршивцу, между прочим, только что очутившемуся на свободе?