Немой свидетель - Шефер Карло

Но все-таки ей было противно. Наверняка он занимался с этой институтской каргой телефонным сексом. Она заказала второй бокал.

Один из датских супругов сравнялся по выпитому с рейнским ослом и начал что-то орать, для Ильдирим его слова слились в неразборчивый рев — «Рёёёёёёёёёёёёёёреееее»!

Что она теперь могла сделать? С Бабеттой, Тойером и собой? Ладно, Киль — большой город, туда она доберется на поезде, а потом придется выкладывать деньги за какой-нибудь дорогой отель, пока у малышки не спадет температура… После этого домой, и что будет потом…

Ильдирим допила одним глотком второй бокал и немного нервным жестом заказала еще один; хвостатый с улыбкой кивнул, она улыбнулась в ответ, полная горечи на Тойера.

Она заплатила и, не спрашивая, взяла вино с собой. Сделала в лифте печальный, одинокий глоток. Если сейчас в почте окажется сообщение от Тойера, что он подыскал для них отель, тогда еще куда ни шло. А если его нет, что дальше? Лифт остановился, красное вино плеснуло ей в лицо. Остаток она опрокинула в фикус, поставила бокал на какую-то тумбочку и как можно более уверенной походкой двинулась к своей двери.

Бабетта не проснулась, лоб был мокрым от пота, но прохладным. Ни на что не надеясь, Ильдирим включила на мобильном голосовую почту.

— Да, Бахар, я это, Тойер… В общем, я сожалею, и это мягко сказано… но у меня есть для вас дом, правда, в Эккернфёрде, но я надеюсь, что вас это не смутит… Кажется, очень красивый. Настоящий вид на море и все такое… В общем, надеюсь, что вам подойдет. Правда, лишь с послепослезавтрашнего дня. Я приеду и все объясню. Только что позвонил Зенф, хозяева позволили поселиться с четверга, до этого они сами там. Это Зенф помог. Тебе. Ребенку. Моей семье. И себе самому. Зенф пришлет тебе эсэмэску с подробностями.

Ошеломленная, она опустила трубку. Машинально зашла в ванную, пописала, почистила зубы. Ее одолевали противоречивые эмоции: все трогательно, но вообще-то она не хотела, чтобы он приехал. И с какого перепуга Зенф сделался кем-то вроде личного секретаря? Над этим она уж и не ломала голову. Ильдирим долго ворочалась в постели и заснула только после часа ночи.

Корнелия лежала под одеялом. Сердце билось в сумасшедшем ритме. Всякий раз, погружаясь в сон, она ощущала спиной его тепло, ужасно пугалась и мерзла, потому что ее рубашка промокала от пота.

Она считала про себя: «Один, два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два, шестьдесят четыре, сто двадцать восемь, двести пятьдесят шесть, пятьсот двенадцать, тысяча двадцать четыре, две тысячи сорок восемь…» Числа были холодные. Восемь тысяч девяносто два, шестнадцать тысяч триста восемьдесят четыре… Двадцать четыре в квадрате — это пятьсот семьдесят шесть, минус пятьсот двенадцать, получается шестьдесят четыре, десять в квадрате сто… Она почти заснула.

«Значит, вчера ты тут тоже был, мой маленький воробышек? Напрасно ты это сделал».

Сна как ни бывало. Она спрыгнула с кровати, сбежала вниз по лестнице, на ощупь, шаря рукой, включила телефон в розетку, поднесла к уху трубку:

— Анатолий? Я твоя маленькая птичка, воробышек? Да?

На следующее утро — Тойеру всю ночь снилась всякая чепуха, и у него было ощущение, что он вообще не спал, — он первым делом решил купить все, что числилось в обширном списке Зенфа. Усталый гаупткомиссар много раз ошибался, заходил не в те магазины и едва не приобрел вещи, которые и без того у него имелись.

Сначала Корнелии понравилось жить без отца — к ее удивлению. Нет, она с самого начала знала, что скучать без него не будет. Изумило ее другое — то, что ей еще что-то может нравиться, даже если это напоминает радость дальтоника от живописи. Она пропускала занятия, подолгу писала письма от Анатолия, а для этого садилась в гостиной, удобно устроившись, не опасаясь, что внезапно кто-нибудь явится. Так ей удалось забыть, что произошло, и даже выспаться в ночь на вторник. Что, если все-таки еще раз случится чудо? На свете найдется еще кто-то и обнимет ее, как обнимал он. Во вторник позвонил Фредерсен:

— Корнелия, я только что узнал, что твой отец в отъезде до четверга.

— Да, с классом. Кто вам сказал?

— Сын моей соседки учится в его классе. Корнелия, по-моему, нам нужно поговорить. Давай сегодня вечером у тебя? Ладно?

— Кто из нас двоих может диктовать другому условия? — огрызнулась она. Теперь Анатолий снова стал мешком, который Фредерсен осторожно положил на край рва. Убрал руки. Снизу донесся негромкий стук. Опять его рожа, испачканная спермой, крикнула ей ужасные слова.