Шпионский роман - Акунин Борис

Вот и островок: слева обрывистый берег, справа пологий; сухая трава, черные кусты, на них — белое полотнище парашюта. Человека не видно. Наверное, залег. Держит на мушке.

— Ну-ка, Дорин, крикни с убедительным баварским подвыванием: «Fehlt Ihnen was?»[6]

— Вы целы? — заорал Егор, приставив ладонь ко рту,

От земли отделилась тень. Высокий мужчина, в шлеме и комбинезоне. Точно — в руке пистолет. Кажется, 712-ый маузер, бабахающий очередями.

— Мы беспокоились, что вы угодите в полынью, — возбужденно воскликнул Октябрьский на своем чудесном немецком. — Вон она, совсем близко!

Под самым берегом действительно темнела вода.

— Ничего, — отозвался парашютист. — Сверху ее было хорошо видно, пароль назовите.

А говорит он по-немецки нечисто, заметил Дорин. Бегло, но с акцентом.

— Марта, то есть Магда. Ах нет, шучу. Линда. Малышка Линда, — засмеялся старший майор, карабкаясь по склону. — Паршивая память на женские имена. Помогите-ка.

Шпион спрятал пистолет, нагнулся с крутого откоса и рывком вытянул их наверх — сначала одного, потом второго.

— Зашибли? — спросил Октябрьский, кивая на левую руку агента, плотно прижатую к боку.

— Немного, локоть. Ерунда, перелома нет. Но скатать парашют не сумею. Помогите, А потом кинем в воду.

— Ну-ка, Руди, — подтолкнул старший майор Егора, — давай в четыре руки. Это мой помощник, — объяснил он парашютисту. — Между прочим, служил в Люфтваффе. С парашютами управляться умеет.

Тот кивнул. Теперь он повернулся лицом к лунному свету, и Дорин разглядел широкое лицо с приплюснутым носом, прищуренные глаза. Агент беспрестанно поводил шеей, оглядывая белый простор. Но там было пусто и тихо, только шелестел ветер.

Сняли парашют с кустов, высвободили стропы, в два счета скатали.

Немец, или кто он там, стоял чуть поодаль, наблюдал. Ногой придерживал рюкзак.

Сейчас товарищ старший майор начнет его пульпировать, знал Егор. Перед арестом нужно вытянуть из фашиста как можно больше информации.

— Не болтало? В воздухе? Прогноз был неважный, мы с полковником Кребсом беспокоились, — приступил к делу старший майор, как бы ненароком упомянув заместителя военного атташе, который, по сведениям Органов, имел в германской разведке более высокий статус, чем его начальник.

Агент промолчал.

Подтащили парашют к обрыву, скинули в воду. Громкий всплеск, черные брызги, потом белая пена. Надо же, под самым берегом, а не мелко.

— Что же мы не познакомимся? — сказал Октябрьский, поворачиваясь. — Это, как я уже сказал, Руди. Ну а я гауптман Решке. Приветственная депутация в полном составе. А кто вас провожал? Вы откуда вылетели — из Мишена или из Штеттина? Ну, будем знакомы. И протянул руку.

Из инструктажа Дорин знал, что заброской агентов в СССР сейчас занимается Абверштелле (то есть, региональное управление) «Кенигсберг», с разведшколой и аэродромом в прусском местечке Мишен, и Абверштелле «Штеттин». Про первое подразделение мало что известно, про второе информации вообще ноль.

Широко улыбнувшись, парашютист подал правую ладонь и вдруг резко качнулся вбок. Левая рука, якобы ушибленная во время приземления, согнулась в локте, тускло блеснула черная сталь. Ярко полыхнула вспышка, слившись с грохотом выстрела, но Октябрьский каким-то чудом успел ударить по дулу, и пуля ушла в землю.

Старший майор схватил пистолет за ствол, крикнул:

— Егор!!!

Дорин рванулся, но парашютист выпустил пистолет, отпрыгнул назад и, крякнув, влепил Октябрьскому ногой в грудь.

Старший майор, взмахнув руками, рухнул с крутого берега — судя по всплеску, прямо в прорубь. Однако смотреть в ту сторону было некогда — правой рукой агент уже рвал из кармана маузер.

— Лында! Хады чекистские! Поубываю! — яростно хрипел перекошенный рот.

Украинец, успел подумать Егор, налетая на противника. Для начала зацепил аперкотом в подбородок, и сразу провел серию быстрых ударов: в корпус, в корпус, в корпус, в лицо, в лицо, в лицо.

От последнего, завершающего, парашютист опрокинулся навзничь, маузер отлетел в сторону, но Егору всё казалось мало.

Прижав руки упавшего к земле коленями, он молотил наотмашь, как никогда в жизни. На ринге или в драке он всегда сохранял хладнокровие и ясность мысли, а тут потемнело в глазах, уши будто заложило. Дорин сам не слышал, что при каждом ударе выкрикивает:

— На! На! На!

Кто-то схватил его сзади за плечи, отшвырнул.

Над Егором стоял старший майор, мокрый и перепачканный землей.

— Ты что!? Убьешь! А ну посвети.

Стуча зубами от возбуждения, Дорин достал из кармана фонарик.

Агент лежал, закатив глаза. Вместо лица — кровавая каша: нос свернут на сторону, сломанная челюсть полуотвисла, меж разбитых губ блестят осколки зубов.

— Вроде живой… Просто отключился. Эк ты его, — покачал головой Октябрьский, щупая пульс. — Неинтеллигентный ты человек, Дорин. Не умеешь обращаться с иностранцами.

Хоть с него ручьем лила вода, но голос был спокойный, всегдашний, и от этого Егор окончательно пришел в себя. Огляделся вокруг. Увидел, как по льду бегут черные фигуры — услышав выстрел, группа сорвалась с места.

— Он не иностранец, он украинец, товарищ старший майор.

— Вот как? Вы даже успели поболтать? Что еще он тебе сообщил?

— Ничего. Линда, говорит, гады чекистские, поубиваю. Но говор украинский, сто процентов. Чего он вдруг стрелять-то стал?

Октябрьский сокрушенно почесал скулу.

— Чего-чего… Дурак я, вот чего. Наврал, выходит, Лауниц про Линду-то. Хорошо хоть этот нас с тобой сразу не завалил. Очень уж в себе уверен был. Нас только двое, а у него в левой руке ствол… Эй! — крикнул он, оборачиваясь к озеру. — Лауница притащили?

— Так точно, здесь он! — откликнулся Поручик, он уже был под самым обрывом. — Что у вас, товарищ начальник?

Не ответив, Октябрьский стремглав сбежал вниз по короткому, но крутому склону. Оттолкнул Поручика и Головастого, распихал бойцов и подлетел к носатому немцу, которого волокли в самом хвосте.

— Линда, значит, Линда? — пронзительно крикнул он.

Егор был уверен, что старший майор ударит немца, фон Лауниц тоже — он сжался, дернулся назад, однако конвоиры держали крепко.

Но Октябрьский не ударил. Упер руки в бока, с любопытством наклонил голову.

— Зачем наврали?

Оставив бесчувственного парашютиста на попечении Поручика, Егор спустился на лед — послушать, что ответит немец.

Тот долго молчал. Наконец, глядя себе под ноги, сказал:

— Все равно убьете. Не консула же вам вызывать, после того, как вы утопили дипломата и представителя «Фарбен-Индустри»…

Фон Лауниц покосился куда-то в сторону и снова быстро опустил голову.

Это он на полынью, догадался Егор и поежился. Неужели опять?

— Логика понятна, — кивнул арестованному Октябрьский. Он снял бурку, вылил из нее воду. Проделал то же со второй. Поглядел на конвоиров. — Что смотрите? В воду его.

И скинул куртку. Ему набросили на плечи сухой полушубок.

— А-а! Не надо! Ради бога! — задохнулся криком фон Лауниц, тщетно попытался упереться ногами, но каблуки скользили по льду.

Немца повалили у края, сунули головой в воду.

Егор почувствовал, что в третий раз этого зрелища не вынесет. Отвернулся — хоть и было стыдно собственного слюнтяйства.

— Отставить! — приказал старший майор. — Давайте его сюда.

Фон Лауница усадили на лед. Он хватал воздух ртом, мокрые волосы прилипли ко лбу.

Подойдя, Октябрьский сел на корточки, заговорил мирно, рассудительно:

— Я вот что подумал. Раз вы наврали с паролем — значит, вы человек с характером. Это хорошо. Жить, судя по воплям, вам хочется. Это тоже неплохо. Значит, у нас есть база для сотрудничества. Решайте сами: работаете со мной, или предпочитаете назад, в полынью.

Немец закрыл глаза. По лицу прошла судорога.

— Нет… Нет! Что вы хотите? Что я должен сделать?

— Дайте ему шапку, а то простудится. Волосы вытрите! Вот так… — Старший майор похлопал фон Лауница по плечу. — Скажете полковнику Кребсу, что парашютиста отнесло ветром на озеро, и лед не выдержал. Вы трое побежали его спасать, под Решке и Штальбергом лед подломился. Вы не могли спасти всех троих, выбрали парашютиста. Причем вытащили не только его самого, но и рюкзак. Куда вы должны были доставить гостя?

— На конспиративную квартиру. Кузнецкий мост, 19.

— Ишь, наглецы, — удивился Октябрьский. — Это же в ста метрах от Лубянки!

— Наглость тут не при чем, — будто оправдываясь, стал объяснять немец. — Видите ли, в том районе эфир перенасыщен радиосигналами. Идущими из вашего ведомства. Еще один будет незаметен. Это удобно.

Старший майор удовлетворенно улыбнулся:

— Значит, наш хлопец — радист. Имелась у нас такая версия. А скажите, Лауниц, какой все-таки был пароль?