Ключ к Ребекке - Фоллетт Кен

Взошло солнце. Вэндем ходил по столовой и гасил свет, просто чтобы чем-то заняться. Вошел повар с кофейником. Пока Вэндем пил кофе, дежурный капитан принес очередную сводку. Он встал посреди столовой, дожидаясь тишины.

– Генерал Клоппер сдал Тобрукский гарнизон Роммелю сегодня на рассвете.

Вэндем вышел из столовой и побрел по улицам города в сторону Нила, где был его дом.

Он чувствовал себя беспомощным и бессильным, понимая, что, пока он сидит здесь и ловит шпионов, там, в пустыне, его страна проигрывает войну. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, Алекс Вольф имеет какое-то отношение к последним победам Роммеля, но отогнал эту догадку, как маловероятную. Вэндем был настолько удручен, что подумал: «А может быть еще хуже?» – и решил, что, конечно, может.

Придя домой, он завалился спать.

Грек был «рукоблудом».

Элин не любила таких мужчин. Ей не претила откровенная похоть – скорее, даже нравилась. Но было противно, когда ее пытались лапать украдкой, с виноватым видом и без всякого повода с ее стороны.

После двух часов пребывания в магазине она невзлюбила Микиса Аристопулоса. Прошло две недели, и она уже была готова задушить его.

Сам магазин ей нравился. Привлекал запах специй и ряды ярких коробок и банок, которыми уставлены полки в подсобке. Работа была нетрудной и довольно однообразной, но время летело быстро. Обычный восьмичасовой рабочий день был ей в новинку. Покупатели удивлялись тому, как быстро она могла в уме подсчитать стоимость покупки. Время от времени Элин сама покупала какой-нибудь необычный заморский деликатес: баночку печеночного паштета, плитку «Хершли», бутылку «Бовриля» или банку печеных бобов – и лакомилась им у себя дома.

Однако хозяин здорово досаждал ей. При любой возможности он старался дотронуться до ее руки, плеча или бедра; каждый раз, когда Аристопулос проходил мимо нее за прилавком или в подсобке, он старался коснуться ее груди или ягодиц. Сначала Элин думала, что все это происходит случайно, – его наружность просто не соответствовала такому типу поведения: возраст чуть больше двадцати, довольно хорош собой, с широкой белозубой улыбкой. Она не протестовала против его действий, и он, вероятно, решил, что ей это нравится. Надо будет поставить его на место.

Ей не нужны были его ласки. Ее чувства и так были в совершенном беспорядке. Элин одновременно нравился и был противен Уильям Вэндем, который поначалу разговаривал с ней, как с равной, а потом – как с потаскухой; ей было поручено соблазнить Алекса Вольфа, которого она в глаза не видела, а теперь еще этот Микис Аристопулос со своими приставаниями – в отношении него она не чувствовала ничего, кроме презрения.

«Они все используют меня, – подумала она, – из этого состоит вся моя жизнь».

Интересно, что собой представляет этот Вольф. Легко Вэндему было поручить ей подружиться с ним, как будто в ее руках была волшебная кнопка, нажав которую она становилась совершенно неотразимой. На самом деле, многое зависит от самого мужчины. Некоторым мужчинам она нравилась с первого взгляда. С другими все было значительно сложнее. Иногда совсем ничего не получалось. С одной стороны, она надеялась, что и с Вольфом у нее ничего не получится. С другой – она помнила, что он немецкий шпион, и что Роммель с каждым днем продвигается все ближе, и что, если нацисты войдут в Каир…

Аристопулос вышел из подсобки с коробкой макарон в руке. Элин взглянула на часы – рабочий день почти закончился. Аристопулос поставил коробку на прилавок и открыл ее. По дороге назад, протискиваясь мимо Элин, он просунул руки ей под мышки и облапал. Она отпрянула. Было слышно, как кто-то входит в магазин.

«Сейчас я проучу этого грека», – подумала она и крикнула ему вдогонку по-арабски:

– Если ты еще раз до меня дотронешься, я отрежу тебе твой!…

Вошедший посетитель разразился смехом. Элин обернулась и посмотрела на него. Он был европейцем, но, видимо, хорошо понимал по-арабски. Она сказала:

– Добрый день.

Он посмотрел в сторону подсобки и крикнул:

– Аристопулос, молодой козел, ты чем это тут занимаешься?

Из-за двери показалась голова Аристопулоса.

– Добрый день, сэр. Это моя племянница Элин.

Лицо его выражало смущение и что-то еще, что Элин не смогла разобрать. Он нырнул обратно за дверь.

– Племянница! – удивился посетитель, глядя на Элин. – Кто бы мог подумать!

Это был рослый мужчина лет тридцати, темноволосый, загорелый и темноглазый. Его большой, с горбинкой нос мог принадлежать и чистокровному арабу, и европейцу аристократических кровей. Губы у него были тонкие и во время улыбки обнажали мелкие ровные зубы. «Как у кошки», – подумала Элин.

Она сразу распознавала богатых людей, и сейчас один из них стоял перед нею: шелковая сорочка, золотые часы, элегантные хлопчатобумажные брюки с поясом из крокодиловой кожи, башмаки ручной работы и легкий запах дорогого одеколона.

Элин спросила:

– Чем могу служить?

Он посмотрел на нее так, как будто у него было несколько ответов на ее вопрос, и затем сказал:

– Начнем, пожалуй, с английского джема.

– Одну минуту.

Джем хранился в подсобке. Она заскочила туда, чтобы взять баночку.

– Это он! – проговорил Аристопулос свистящим шепотом.

– О чем это ты? – сердито спросила Элин.

Она все еще злилась на него.

– Ну тот, с фальшивыми деньгами, мистер Вольф. Это он!

– О господи!

На мгновение она забыла, за чем пришла. Аристопулос так запаниковал, что у нее самой чуть не помрачился рассудок.

– Что мне ему сказать? Что я должна делать?

– Я не знаю. Отнеси ему джем… Я не знаю…

– Да, джем, хорошо.

Она схватила банку джема «Купер Оксфорд» с полки и вернулась в торговый зал. Там она заставила себя ослепительно улыбнуться и поставила банку на прилавок.

– Что еще?

– Два фунта кофе, мелкого помола.

Пока Элин взвешивала кофе и пропускала его через мельницу, он, не отрываясь, смотрел на нее. Вдруг ей стало страшно. Его глаза неотступно следовали за ней. «Мне нужно разговориться с ним. Не могу же я все время повторять: „Что еще?“ Мне надо завязать с ним знакомство», – подумала она и спросила:

– Что еще?

– Пол-ящика шампанского.

Картонный ящик с шестью бутылками был довольно тяжел. Она волоком вытащила его из подсобки.

– Я надеюсь, вы нам поручите доставить все это?

Элин старалась говорить спокойно. Она слегка запыхалась и надеялась, что это скроет ее нервозность.

Посетитель как будто просверлил ее насквозь своими темными глазами.

– Доставить? – переспросил он. – Спасибо, не нужно.

Девушка взглянула на тяжелую коробку.

– Я надеюсь, вы живете поблизости.

– Недалеко.

– Вы, должно быть, очень сильный!

– Не слабый.

– У нас есть очень надежный посыльный…

– Я сам! – отрезал он.

Она кивнула:

– Как хотите.

Элин не особенно надеялась, что он согласится, но все же была разочарована его отказом.

– Что-нибудь еще?

– Пожалуй, нет.

Она начала подсчитывать сумму. Вольф сказал:

– Похоже, у Аристопулоса хорошо идут дела, раз он нанял помощницу.

– Пять фунтов, двенадцать шиллингов и шесть пенсов… вы бы так не говорили, если бы знали, сколько он мне платит… пять фунтов, тринадцать шиллингов и шесть пенсов, шесть фунтов…

– Вам что, не нравится ваша работа?

Она посмотрела ему в глаза.

– Я готова на все, чтобы выбраться отсюда.

– Что вы имеете в виду? – быстро спросил он.

Она пожала плечами и продолжала подсчитывать.

– Тринадцать фунтов, десять шиллингов и четыре пенса.

– А откуда вы знаете, что я буду платить английскими фунтами?

Да, он был не промах. Элин испугалась, что выдала себя. Она почувствовала, что краснеет. Но все же нашлась:

– Вы ведь британский офицер, не так ли?

Он громко рассмеялся вместо ответа, вынул пачку купюр и отсчитал четырнадцать. Элин дала ему сдачу египетскими монетами.

«Что бы еще предпринять? – думала она. – Что бы такое сказать?»

Она начала складывать его покупки в коричневый бумажный пакет.

– У вас что, намечается вечеринка? Я люблю вечеринки.

– А почему вы спрашиваете?

– Шампанское…

– Ну да. Вообще-то говоря, вся наша жизнь – это одна большая вечеринка.

Она подумала: «Ну вот, у меня ничего не получилось. Сейчас он уйдет и придет через несколько недель, а может быть, не придет никогда. Я видела его, разговаривала с ним, а теперь он исчезнет и растворится в городе».

Элин почувствовала глубокое отчаяние.

Он поднял ящик с шампанским на левое плечо, взял в правую руку бумажную сумку и сказал: