Трое - Фоллетт Кен

Дикштейн двинулся к той лестнице, которой пользовался, поднимаясь на борт. Повесив автомат на плечо, другой рукой он поддерживал Сузи, когда перелезал через перила.

Он не сводил глаз с палубы, когда начал спускаться, и понял, что на него обратили внимание.

Одно дело увидеть незнакомое лицо на борту судна и удивиться, кто он такой, но все вопросы можно задать потом, по окончании пожарной тревоги – и совсем другое наблюдать, как кто-то покидает борт судна, держа на плечах чье-то тело.

Он еще не одолел и половины лестницы, как сверху стали стрелять в него.

Пули с визгом чиркали по борту рядом с его головой. Подняв голову, он увидел, как над перилами склонились трое, и у двоих из них были пистолеты. Придерживаясь за перекладину левой рукой, он правой вскинул автомат, навел ствол и дал очередь. Попасть он ни в кого не попал, но три головы отпрянули.

И тут он потерял равновесие.

Когда нос судна взметнулся вверх, его качнуло влево, автомат свалился в море, и ему пришлось ухватиться за перекладину правой рукой. Правая нога соскользнула с перекладины – и к своему ужасу он почувствовал, как Сузи начала сползать с левого плеча.

– Держись за меня, – крикнул он, даже не зная, в сознании ли она или нет.

Он почувствовал, как ее пальцы вцепились ему в свитер, но она продолжала сползать, и теперь ее вес еще больше тянул его влево.

– Нет! – закричал он.

Она соскользнула с его плеча и погрузилась в море.

Повернувшись, Дикштейн увидел шлюпку и прыгнул в нее, которая встретила его сильным ударом по ногам.

Бросаясь от одного борта к другому, он выкрикивал ее имя в окружающее его непроглядное море, и отчаяние росло с каждой секундой, ибо она не показывалась на поверхности. И тут он услышал сквозь шум моря слабый вскрик. Повернувшись в ту сторону, он увидел показавшуюся на поверхности ее голову между планширом шлюпки и бортом «Карлы».

Ему было не дотянуться до нее.

Она снова вскрикнула.

Шлюпка была пришвартована к «Карле» канатом, большая часть которого кольцами лежала в кокпите. Дикштейн отхватил ножом конец, который крепил шлюпку к «Карле», и бросил всю его оставшуюся часть Сузи.

Как только она потянулась к канату, взметнувшаяся волна снова поглотила ее.

С палубы «Карлы» опять началась стрельба.

Он не обращал на нее внимания.

Дикштейн не отрывал глаз от поверхности моря. Судно и шлюпка качались и дергались в самых разных направлениях, и попасть в него было нелегко.

Через несколько секунд, которые показались часами, Сузи снова появилась на поверхности. Дикштейн бросил ей канат. На этот раз ей удалось ухватиться за него. Он осторожно стал выбирать его, подтягивая все ближе и ближе, пока она не оказалась у борта и он смог перехватить ее кисти.

Теперь она с ним, и он никогда не отпустит ее.

Он втянул ее в кокпит шлюпки. Наверху раздалась автоматная очередь. Рванув стартер двигателя, Дикштейн упал на Сузи, прикрывая ее своим телом. Шлюпка стала отходить от «Карлы», беспорядочно рыская по волнам, как обломок кораблекрушения.

Стрельба прекратилась. Дикштейн оглянулся. «Карлы» не было видно.

Он осторожно перевернул Сузи, опасаясь, жива ли она. Глаза ее были закрыты. Взявшись за румпель, он глянул на компас и лег на правильный курс. Включив шлюпочную рацию, он стал вызывать «Копарелли». Дожидаясь ответа, он приподнял Сузи и, прижав ее к себе, устроил в своих объятиях.

Заглушенным гулом через водное пространство донесся звук отдаленного взрыва: сработала магнитная мина.

«Копарелли» отозвался.

– «Карла» горит, – передал Дикштейн. – Поворачивайте и подберите меня. Подготовьте лазарет для девушки – она сильно обгорела. – Дождавшись подтверждения, что все понято и будет исполнено, он отключил рацию и уставился в неподвижное лицо Сузи. – Не умирай, – попросил он. – Пожалуйста, не умирай.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Чуть приоткрыв губы, она силилась что-то сказать. Он склонил к ней голову.

– Это в самом деле ты?

– Это я, – ответил он.

Уголки ее губ приподнялись в чуть заметной улыбке.

– Я так и знала.

До них донесся грохот мощного взрыва. Пламя добралось до топливных баков «Карлы». На небе заполыхали огненные сполохи, воздух наполнился громовым ревом, и дождь стих. На море опустились тишина и тьма, и с «Карлой» было покончено.

Об этом Дикштейн и сказал Сузи. Он, не отрываясь, смотрел на нее. Глаза ее опять закрылись, когда она потеряла сознание, но на губах осталась та же улыбка.

Натаниел Дикштейн ушел из Моссада, но его имя осталось в анналах организации живой легендой. Он женился на Сузи и вместе с ней вернулся в кибуц, где днем они возделывали виноградные лозы, а половину ночи занимались любовью. Свободное время он уделял организации политической кампании за изменение закона, который дал бы право его детям считаться евреями или же, что было еще лучше, никто не пытался бы определять, кто они такие.

Пока детей у них не было. Они были готовы ждать: Сузи была молода, и он не спешил. Следы от ожогов у нее никогда не сойдут. Порой, лежа в постели, она сокрушалась: «У меня ужасные ноги», – а он целовал ее колени и говорил ей: «Они прекрасны, они спасли мне жизнь».

Начало войны Судного дня застало израильские вооруженные силы врасплох. Пьера Борга обвинили в недостатках разведывательной работы, и он был вынужден подать в отставку со своего поста. Но правда оказалась гораздо сложнее. Причиной ошибок явился офицер советской разведки по имени Давид Ростов – преждевременно состарившийся человек, обреченный всю жизнь носить корсет, который поддерживал его шею. Оказавшись в Каире, он проследил всю цепь событий, начиная с допроса и смерти в 1968 году израильского агента Тофика, и пришел к выводу, что Каваш – двойной агент. Вместо того, чтобы судить и повесить Каваша за шпионаж, Ростов объяснил египтянам, как снабжать его дезинформацией, которую Каваш, ни о чем не подозревая, исправно передавал Пьеру Боргу.

В результате Нат Дикштейн вернулся на службу, чтобы во время войны занять пост Пьера Борга. В понедельник 8 октября 1973 года он присутствовал при решающем заседании кабинета министров. После трех дней войны Израиль испытывал глубокое беспокойство. Египтяне форсировали Суэцкий канал и, нанеся израильтянам тяжелый урон, углубились в Синайскую пустыню. На другом фронте, на Голанских высотах, сирийцы так же передвигались вперед, и израильтяне несли большие потери. В ходе заседания кабинета родилось предложение бросить атомные бомбы на Каир и Дамаск. Даже самые воинственные министры, «ястребы», без большого воодушевления отнеслись к этой идее, но ситуация была предельно отчаянной, а американцы все тянули с переброской оружия по воздуху, которая еще могла спасти положение.

Когда в ходе встречи почти было принято решение об использовании ядерного оружия, Дикштейн единственный раз принял участие в дискуссии:

– Конечно, мы можем сообщить американцам, что собираемся бросить эти бомбы… скажем, в среду – если они немедленно же не начнут переброску оружия…

Что и было сделано.

Воздушный лифт переломил ход военных действий, а несколько позже точно такое же совещание состоялось в Каире. И снова никто не хотел начинать ядерную войну на Ближнем Востоке: и снова политики спорили, рассевшись вокруг круглого стола, пытаясь убедить друг друга, что у них нет иного выхода; и снова обсуждению положило конец неожиданное содействие.

На этот раз со стороны военных. Зная, что такое предложение будет внесено на рассмотрение президента, они предварительно проверили уровень боевой готовности своих ядерных сил, готовясь получить разрешение на их использование; и в его ходе они выяснили, что весь плутоний в бомбах и боеголовках изъят и заменен металлическим сплавом. Было высказано предположение, что это дело рук русских, которым удалось каким-то таинственным образом испортить ядерный реактор в Каттаре перед тем, как их выставили из Египта в 1972 году.

В эту ночь один из президентов переговорил со своей женой; до отхода ко сну оставалось пять минут, и он сидел в своем кресле.

– Все кончено, – сказал он ей. – Израиль победил – раз и навсегда. У них есть бомба, а у нас нет, и этот единственный факт определит ход истории в нашем регионе на весь остаток столетия.

– А что насчет палестинских беженцев? – спросила его жена.

Президент пожал плечами, раскуривая последнюю трубку за день.

– Припоминаю, что как-то читал статью в лондонской газете «Таймс»… должно быть, лет пять назад, как мне кажется. В ней говорилось, что армия Свободного Уэльса подложила бомбу в полицейский участок в Кардиффе.

– Уэльс? – переспросила жена. – А где этот Уэльс?

– Можно считать, что он составная часть Англии.