Подружка невесты - Ренделл Рут

Он не стал отвечать на вопросы сержанта Морриса. Он бросил трубку, оборвав полицейского. Моррис, конечно, перезвонит. Когда Люси или Рой скажут ему, что Филипп ушел, он поймет, что разговор не случайно прервался, а был сознательно прерван Филиппом. Он поймет, что Филипп виновен, или виновен косвенно, или сильно волнуется, как бы тот не узнал, кто его девушка. И поэтому сержант, не теряя времени, выяснит… ее имя и адрес. Это легко. Достаточно лишь спросить Кристин. Достаточно лишь спросить Фи. По простоте своей они сразу же предоставят ему эти сведения.

Филипп оставил машину у дома, так близко к крыльцу, как только можно было. Левые колеса утопали в озере воды, по которому барабанил дождь. Дождь встал огромной хлещущей стеной между Филиппом и домом. Филипп вспомнил, какой был ливень в тот вечер, когда они в первый раз занимались любовью, в день свадьбы Фи, но тот был слабым по сравнению с сегодняшним. Дом был виден лишь наполовину: дождь выстроил заграждение, туманное и беспощадное.

Филипп распахнул дверцу машины, выскочил и захлопнул ее. Нескольких секунд на тротуаре и ступеньках хватило, чтобы промокнуть насквозь, прежде чем оказаться под навесом крыльца. Он встряхнулся и снял пиджак. Оказавшись в прихожей, он понял, что Рита и Джейкопо уехали. Он всегда безошибочно определял это, хотя никогда не знал как. Внутри было довольно сумрачно. Во всех домах темно из-за грозовых сумерек. Почему-то Филипп не стал включать свет.

С лестницы, ведущей в подвал, не слышалось запаха ароматических палочек. В доме не было никаких запахов, кроме того застарелого, к которому привыкаешь, если часто бываешь. Филипп мчался сюда, а оказавшись на месте, замялся перед дверью. Ему пришлось собраться с силами, чтобы предстать перед ней. Глубоко вдохнув и выдохнув, проморгавшись, он вошел в комнату. Комната оказалась пуста. Сенты не было.

Но она была здесь совсем недавно! Напротив зеркала, на низком столике, в блюдце горела свеча, новая, сгорел пока лишь кончик. Ставни закрыты, темно, как ночью. Нет, Сента не могла никуда уйти, не в такой же ливень. Филипп открыл ставни. Дождь струился по стеклу дрожащим, рыдающим водопадом.

Ее зеленое платье, платье, сшитое, быть может, из дождя и воды, превращающейся в шелк, висело на плетеном стуле. Рядом внизу стояли серебряные туфли на высоком каблуке. На постели лежало несколько скрепленных вместе листков бумаги, на которых что-то напечатано, — может, сценарий того сериала. Филипп вышел из комнаты, поднялся по лестнице и остановился на площадке. Сента часто ходила наверх. Верхние этажи были для нее чем-то вроде родительского дома. Филипп поднялся на один пролет, приблизился к тем комнатам, на которые взглянул мельком в тот день, когда Сента принимала ванну у Риты, — в тот день, когда утром Сента пришла домой и сказала, что убила Арнэма.

Комнаты все те же: одна, полная пакетов с одеждой и газет, и спальня Рита и Джейкопо с окном, занавешенным покрывалом, и пенорезиной, заменявшей ковер. Он открыл дверь в ванную. Там никого не было, но, вернувшись на лестничную площадку, он услышал, как над головой скрипнула половица. Филипп подумал: сегодня день, когда мы должны были приняться за уборку. Она начала без меня, она решила приступить до того, как я приду. Все, что произошло между нами с тех пор, все сказанное, весь мой ужас и ненависть ни к чему не привели. Филипп довольно неожиданно для себя понял, что все это время, пока он собирался сюда, пока ехал, пока парковал машину и входил в дом, — все это время он боялся, что Сента, быть может, совершила страшное — покончила с собой, и он найдет ее мертвой.

Филипп дошел до последней площадки. Там он постепенно стал ощущать запах. Это была ужасная вонь с лестницы. Чувствуя, как вонь усиливается, Филипп понял, что она ползет вниз с тех пор, как он ступил на этот этаж; он также осознал, что такого он никогда не нюхал. Запах был незнакомый. Половица наверху опять скрипнула. Филипп поднялся по лестнице, от отвращения зажав нос и стараясь дышать ртом.

Все двери были закрыты. Он ни о чем не думал, перестал вспоминать, как они планировали жить здесь наверху. Движения его были машинальными. Больше он не слышал дождя. Он вошел в большую комнату. Свет тусклый, но темно не было, потому что два мансардные окна не закрыты ни шторами, ни ставнями. Это задний фасад дома, и через залитое стекло можно было увидеть над плоскими крышами небо, серое и грубое, как гранит. В комнате не было ничего, кроме старого кресла, шкафа с приоткрытой дверцей и чего-то похожего на носилки или циновку. На самом деле это была дверь с постеленным серым покрывалом.