Ученик - Герритсен Тесс

Я думаю о лейкоцитах, циркулирующих в моих сосудах. Вот сейчас у меня меняется тот самый уровень лейкоцитов. Таблетка декадрона, которую я проглотил два часа назад, уже растворилась в желудке, и гормоны начинают творить чудеса. Если взять у меня сейчас анализ крови, он покажет поразительную аномалию: резкий выброс лейкоцитов с дольчатыми ядрами и многочисленными гранулами в цитоплазме. Это зрелые нейтрофильные лейкоциты, которые немедленно идут в атаку на особо опасную инфекцию.

Если слышится топот копыт, первая мысль, которая приходит в голову, — что это бегут лошади, а не зебры. Во всяком случае так учат студентов-медиков. Врач, который увидит мой анализ крови, разумеется, подумает о лошадях, а не о зебрах. И придет к абсолютно логическому заключению. Ему и в голову не придет, что на этот раз действительно пронеслись зебры.

Риццоли переоделась в халат, бахилы, перчатки и бумажный колпак. Ей не удалось принять душ после Стоуни-Брука, и сейчас прохладный воздух морга словно инеем лег на ее вспотевшую кожу. Пообедать она тоже не успела, и голова слегка кружилась от голода. Впервые за годы службы ей пришла в голову мысль положить под нос ментоловую подушечку, чтобы не дышать трупным запахом, но она все-таки поборола искушение. Никогда раньше она не прибегала к ментолу, поскольку считала это проявлением слабости. Коп из отдела убийств должен одинаково ровно относиться ко всем аспектам работы, пусть даже самым неприятным, и, пока ее коллеги прятались за ментоловой ширмой, она стоически выдерживала отвратительные запахи, которые витали в секционном зале.

Риццоли в последний раз глотнула чистого воздуха и толкнула дверь в соседнюю комнату. Она рассчитывала застать там доктора Айлз и Корсака, но никак не ожидала, что вместе с ними окажется и Габриэль Дин. Он стоял возле операционного стола, в хирургическом халате, который скрывал и костюм, и галстук. В то время как у Корсака вид был крайне измученный, агент Дин выглядел бодрым и свежим, как будто и не было сегодняшних событий. Лишь легкая тень вечерней щетины омрачала его безупречное холеное лицо. Он бросил на Риццоли невозмутимый взгляд, словно его присутствие здесь никто и не ставил под сомнение.

Под ярким светом ламп тело жертвы выглядело гораздо хуже, чем несколько часов назад. Из носа и рта продолжала сочиться жидкость, оставляя кровавые следы на лице. Живот настолько распух, что казалось, речь идет о последней стадии беременности. Кожа начала отслаиваться и напоминала сморщенный пергамент.

Риццоли заметила, что пальцы жертвы уже в чернилах.

— Отпечатки сняли?

— Буквально перед вашим приходом, — ответила доктор Айлз, не отрывая взгляда от столика с инструментами, который подкатил Йошима. Мертвые интересовали Айлз в гораздо большей степени, нежели живые, и ей, как всегда, не было никакого дела до бушующих вокруг страстей.

— Ну, а что удалось обнаружить на руках, прежде, чем вы испачкали их?

Ответил агент Дин:

— Мы провели внешний осмотр, взяли на анализ кожные покровы и образцы ногтей.

— А когда вы-то здесь появились, агент Дин?

— Еще раньше меня, — вмешался Корсак. — Я так понимаю, кто-то из нас важнее в пищевой цепи.

Если комментарий Корсака имел целью подлить масла в огонь и разозлить ее еще больше, ему это удалось. Под ногтями жертвы могли остаться частички кожи убийцы. В кулаке могли сохраниться обрывки волос или волокон. Исследование рук жертвы было важнейшим этапом процедуры вскрытия, и она пропустила его.

Зато не пропустил Дин.

— У нас есть положительный ответ по идентификации, — сказала Айлз. — На экране можно посмотреть рентгеновские снимки зубов Гейл Йигер.

Риццоли подошла к экрану и стала рассматривать прикрепленные к нему пленки. На черном фоне зубы светились словно надгробья на кладбище.

— Дантист миссис Йигер ставил ей коронку в прошлом году. Вы можете видеть ее здесь. Золотая коронка на двадцатом зубе. Кроме того, у нее серебряные пломбы в зубах номер три, четырнадцать и двадцать девять.

— Значит, все сходится?

Доктор Айлз кивнула.

— У меня нет сомнений в том, что это останки Гейл Йигер.

Риццоли вернулась к трупу на столе и уставилась на синяки вокруг шеи.

— Вы сделали рентген шеи?

— Да. Присутствует двусторонний перелом щитовидного хряща. Это характерно для мануального удушения. — Айлз повернулась к Йошиме, который настолько бесшумно и проворно работал, что о его присутствии частенько забывали. — Давай готовить ее для вагинального осмотра.

То, что происходило дальше, представлялось Риццоли самым тяжким оскорблением для умершей женщины. Это было страшнее, чем вскрытие полости живота, страшнее, чем резекция сердца и легких. Йошима развел вялые ноги женщины в лягушачью позицию, широко расставив ей бедра.

— Прошу прощения, детектив, — обратился Йошима к Корсаку, который стоял ближе всех к левому бедру Гейл Йигер. — Вы не могли бы подержать эту ногу в таком положении?

Корсак в ужасе уставился на него.

— Я?

— Просто держите колено вот так, чтобы мы могли взять мазок. Корсак неохотно взялся за бедро трупа и в испуге дернулся, когда отслоившийся кусок кожи остался у него на перчатке.

— Боже! О боже!

— Кожа в любом случае будет отслаиваться, что бы вы ни делали. Вы просто держите ногу в таком положении, хорошо?

Корсак резко выдохнул. Риццоли уловила легкий аромат ментола, исходивший от него. Корсак по крайней мере не стал изображать из себя супермена и запасся ментоловой пластинкой. Скорчив гримасу, он схватил бедро жертвы и отвел его в сторону, выставляя на обозрение гениталии Гейл Йигер.

— Не уверен, что после этого потянет на секс, — пробормотал он.

Доктор Айлз направила луч лампы в промежность. Потом аккуратно развела распухшие половые губы, обнажая отверстие влагалища. Риццоли при всей своей выдержке не смогла вынести такого надругательства и отвернулась.

И тут же встретилась взглядом с Габриэлем Дином.

До сих пор он наблюдал за процедурой молча и беспристрастно. Но сейчас она увидела злость в его глазах. Такую же злость испытывала она сама к человеку, который довел Гейл Йигер до подобного унижения. Объединенные общей яростью, они на какое-то время забыли о недавней вражде.

Доктор Айлз ввела в вагину ватный тампон и взяла мазок на анализ. После этого был взят еще один мазок, уже анальный, который тоже предстояло исследовать на наличие спермы. Когда процедура была окончена и ноги Гейл Йигер вернули в исходное положение, Риццоли еле заметно выдохнула, решив, что самое страшное позади. Даже когда Айлз начала делать диагональный У-образный разрез от правого плеча до нижней части грудины, Риццоли подумала, что все равно это несравнимо с тем оскорблением, которое только что было нанесено жертве.

Айлз собиралась сделать такой же надрез в левой части, когда Дин поинтересовался:

— А что с вагинальным мазком?

— Анализы пойдут в лабораторию, — сказала доктор Айлз.

— Разве вы не будете делать влажный анализ?

— В лаборатории смогут легко определить сперму и на сухом стекле.

— Но у вас сейчас есть единственный шанс изучить свежий образец.

Доктор Айлз замерла со скальпелем в руках и удивленно посмотрела на Дина. Потом обернулась к Йошиме:

— Помести несколько капель физраствора на предметное стекло и положи под микроскоп. Я сейчас взгляну.

Следующим был разрез брюшной полости, и скальпель доктора Айлз вонзился в набухший живот. Зловоние гниющих органов оказалось совершенно невыносимым, и Риццоли, отпрянув от стола, бросилась к раковине, мысленно ругая себя за глупые попытки доказать собственную непробиваемость. Ей было интересно, наблюдает ли за ней сейчас агент Дин и ощущает ли свое превосходство. Она не заметила, чтобы у него над верхней губой блестела ментоловая пластинка. Стоя спиной к столу, она уже не наблюдала, а, скорее, слушала процедуру вскрытия. До нее доносились шум вентилятора, журчание воды, звон металлических инструментов.

И вдруг прозвучал изумленный голос Йошимы:

— Доктор Айлз!

— Да?

— Я поместил предметное стекло в микроскоп, и...

— Есть там сперма?

— Вам нужно посмотреть самой.

Тошнота отступила, и Риццоли обернулась как раз в тот момент, когда Айлз, сняв перчатки, села к микроскопу. Йошима нависал над ней, пока она смотрела в окуляр.

— Вы их видите?

— Да, — пробормотала она. И, озадаченная, откинулась на спинку стула. Через какое-то мгновение она повернулась к Риццоли. — Тело было обнаружено около двух пополудни?

— Да, примерно в это время.

— А сейчас девять вечера...

— Ну, так это сперма или нет? — вмешался Корсак.

— Да, это сперма, — сказала Айлз. — И она подвижная.

Корсак нахмурился.

— Что это значит? Она что, двигается?

— Да, двигается.

В комнате воцарилась тишина. Важность сделанного открытия потрясла всех.