Ученик - Герритсен Тесс

— Похоже, ничего не тронуто, — сообщил Фрост. — Телевизор и проигрыватель на месте. Большая банка с мелочью так и стоит на кухне. Есть еще что-то, что могло бы их заинтересовать?

Мое душевное равновесие. Мой рассудок.

— Риццоли!

— Я не могу сообразить.

Последовала пауза. Потом он произнес, осторожно:

— Я вместе с тобой обследую каждый сантиметр квартиры. Когда ты вернешься, мы это сделаем. Хозяин дома уже забил окно фанерой, чтобы дождь не замочил. Если тебе захочется пожить пока у меня, ты знаешь, Элис будет только рада. У нас есть свободная комната...

— Я в порядке, — сказала она.

— Да нет проблем...

— Я в порядке.

В ее голосе были и злость, и гордость. Прежде всего гордость.

Фрост знал, когда следует отступить. Невозмутимым голосом он произнес:

— Позвони мне, как только приедешь.

Дин все это время наблюдал за ней. Ей вдруг стало невмоготу, что он смотрит на нее, голую и испуганную. Что она перед ним такая слабая и беззащитная. Она выбралась из постели, прошла в ванную и закрыла за собой дверь.

Через мгновение он постучал.

— Джейн!

— Я хочу принять душ.

— Не закрывайся от меня. — Он снова постучал. — Выйди, поговори со мной.

— Когда закончу. — Она повернула кран, зашла в душ, но не потому, что нужно было помыться; просто вода была шумовой завесой, и можно было укрыться. Она стояла, склонив голову, упершись руками в кафельную стену, пытаясь побороть страх. Она представляла себе, что вода смывает его словно грязь, слой за слоем. Когда она наконец выключила воду, ей стало легче. Как будто она очистилась. Она вытерлась полотенцем, и в затуманенном зеркале увидела свое лицо, но уже не бледное, а порозовевшее от жары. С таким лицом можно было вновь играть роль Джейн Риццоли.

Она вышла из ванной. Дин сидел в кресле у окна. Он ничего не сказал, просто смотрел, как она одевается, подбирая с пола одежду, смятые простыни, которые только что были доказательством их страсти. Один телефонный звонок разом покончил с чувствами, и теперь она двигалась по комнате с выражением твердой решимости на лице, застегивая пуговицы на кофте, молнию на брюках. За окном было еще темно, но для нее ночь уже закончилась.

— Ты мне так ничего и не скажешь? — спросил Дин.

— Хойт побывал в моей квартире.

— Они уверены, что это был он?

Она повернулась к нему.

— А кто же еще?

Слова прозвучали резче, чем она рассчитывала. Вспыхнув, Риццоли полезла под кровать за туфлями.

— Я должна ехать домой.

— Сейчас пять утра. Твой самолет в половине десятого.

— Ты всерьез полагаешь, что я могу лечь и заснуть? После всего этого?

— Ты приедешь в Бостон измученной.

— Я не устала.

— Сейчас ты держишься на адреналине.

Она втиснула ноги в туфли.

— Прекрати, Дин.

— Прекратить что?

— Попытки заботиться обо мне.

Воцарилось молчание. Потом он произнес с оттенком сарказма:

— Извини. Я все время забываю, что ты сама можешь прекрасно о себе позаботиться.

Она замерла, стоя к нему спиной и уже жалея о том, что сказала. Впервые испытывая желание, чтобы он позаботился о ней, чтобы обнял ее и уговорил лечь обратно в постель, чтобы они спали, держа друг друга в объятиях, пока не придет бы время отъезда.

Но когда она повернулась, то увидела, что он уже встал с кресла и начал одеваться.

В самолете она уснула. Когда начали снижаться, она проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой и испытывая острую жажду. Плохая погода сопровождала самолет всю дорогу из округа Колумбия, и турбулентность измучила всех пассажиров. За серой пеленой не видно было даже крыльев самолета, но она слишком устала, чтобы волноваться за свою безопасность. К тому же мысли были по-прежнему заняты Дином, и ни на что другое она не отвлекалась. Уставившись в иллюминатор, она вспоминала прикосновение его рук, его теплое дыхание на своей коже.

Вспоминались последние слова, которыми они обменялись в аэропорту, холодное и торопливое прощание под дождем. Не нежное расставание влюбленных, а дежурная любезность деловых партнеров, спешащих по своим делам. Она ругала себя за новую преграду, которую возвела своими руками, ругала и его — за то, что позволил ей уйти. В очередной раз Вашингтон оказался городом раскаяния и испачканных простыней.

Самолет коснулся земли под проливным дождем. Она видела, как суетятся на летном поле рабочие в брезентовых куртках с натянутыми капюшонами, и мысленно готовила себя к тому, что ее ждет впереди. Поездка домой, в квартиру, где она уже никогда не будет чувствовать себя в безопасности, потому что там побывал он.

Взяв багаж, она вышла из здания аэропорта и еле удержалась на ногах под порывом мощного ветра с дождем. Длинная очередь утомленных ожиданием пассажиров выстроилась на стоянке такси. Оглядев ряд лимузинов, припаркованных на другой стороне улицы, она с облегчением увидела табличку с фамилией РИЦЦОЛИ в окне одного из них.

Она постучала в окошко водителя, и стекло опустилось. Это был другой шофер, не тот пожилой негр, что вез ее вчера из дома в аэропорт.

— Да, мэм?

— Я Джейн Риццоли.

— Едете на Клэрмон-стрит, верно?

— Да.

Шофер вышел из машины и открыл для нее заднюю дверь.

— Прошу, садитесь. Я положу ваш чемодан в багажник.

— Спасибо.

Она проскользнула в салон и устало вздохнула, уютно устроившись на мягком кожаном сиденье. Там, на улице, под проливным дождем визжали сирены и скрипели тормоза, а мир внутри лимузина был исполнен благословенной тишины. Она закрыла глаза, когда автомобиль вырулил с территории аэропорта и покатил в сторону Бостона.

Зазвонил ее сотовый телефон. Встрепенувшись, она пошарила в сумочке, роняя на пол ручки и мелочь, пока не нащупала телефон. Ответить ей удалось лишь на четвертый звонок.

— Риццоли.

— Говорит Маргарет из офиса сенатора Конвея. Я занималась организацией вашей поездки. Я просто хотела проверить, как вы добрались из аэропорта домой.

— Спасибо. Я уже в лимузине.

— О! — Последовала пауза. — Что ж, я рада, что все прояснилось.

— Что именно?

— Звонили из службы заказов, подтвердили, что вы отменили встречу в аэропорту.

— Нет, водитель ждал меня. Спасибо.

Она нажала отбой и нагнулась, чтобы поднять с пола все, что упало из сумки. Шариковая ручка закатилась под водительское сиденье. Потянувшись за ней, она вдруг обратила внимание на цвет коврика: темно-синий.

Она медленно выпрямилась.

Они как раз въехали в туннель Каллахан, который тянулся под Чарльз-ривер. Движение здесь было медленным, и они еле тащились по бесконечной бетонной трубе, тускло освещенной фонарями.

Темно-синий нейлон, шесть и шесть, марки «Дюпон Антрон». Стандартное ковровое покрытие в «Кадиллаках» и «Линкольнах».

Риццоли сидела, не двигаясь, устремив взгляд в стену туннеля. Она думала о Гейл Йигер и похоронной процессии, о лимузинах, медленно тянувшихся к кладбищенским воротам.

Она вспомнила об Александре и Каренне Рентах, которые прибыли в аэропорт Логан всего за неделю до своей гибели.

И еще вспомнился Кеннет Уэйт, у которого отобрали водительские права. Человек, которому не разрешалось управлять автомобилем, тем не менее возил свою жену в Бостон.

Может, он так их находит?

Супружеская пара садится в машину. Хорошенькое женское личико отражается в зеркале заднего вида. Она откидывается на спинку кожаного сиденья, расслабляется, едет домой, не подозревая, что за ней наблюдают, что мужчина, чье лицо она даже не запомнила, в этот момент решает, что она — именно то, что нужно.

Туннель все тянулся, пока Риццоли по кирпичику выстраивала свою теорию. Комфортабельная машина, плавный ход, кожаные сиденья, мягкие, словно человеческая кожа. Безымянный человек за рулем. Все располагает к тому, чтобы пассажир чувствовал себя уютно, расслабленно. Он ничего не знает о своем водителе. Но водитель знает имя пассажира. Номер рейса. Улицу, где тот живет.

Движение остановилось. Далеко впереди замаячил выезд из туннеля, серое пятно света. Она смотрела в окно, не решаясь взглянуть на водителя, опасаясь, что он заметит ее напряжение. Ладони вспотели, когда она потянулась в сумочку за телефоном. Она не достала его — просто сидела, ощущая его в руках и решая, что делать дальше. До сих пор водитель ничем себя не выдал, не дал повода для подозрений.

Риццоли медленно вытащила телефон из сумки. Раскрыла его. В тусклом освещении туннеля она с трудом разбирала цифры. Держись непринужденно, уговаривала она себя. Как будто просто болтаешь с Фростом, а не зовешь на помощь. Но что сказать? «Мне кажется, я попала в беду, но не уверена»? Она нажала кнопку быстрого набора, вызывая Фроста. Услышала гудки, а потом слабое: «Алло» — сменилось полной тишиной.

Туннель. Я в этом чертовом туннеле.

Она закрыла крышку телефона. Посмотрела вперед, далеко ли до выезда. В это мгновение взгляд ее непроизвольно скользнул в зеркало заднего вида. Она допустила ошибку, встретившись с ним взглядом. Именно в это мгновение им обоим все стало ясно.