Дуэт смерти - Робертс Нора

— Вот именно, — кивнула Ева. — Ему изменило самообладание, логика, даже терпение.

— Убийство, — подсказал Рорк. — Кое для кого это кайф, высший момент упоения.

— Совершенно верно. Он был так доволен собой! Все эти недели, месяцы подготовки, все завершилось здесь. Ему кажется, что это момент его победы. Поэтому он не может удержаться, ему надо сплясать джигу. Это ошибка, это слабость, — повторила Ева. — Он слишком много себя в это вложил, не смог отказаться от удовольствия взять на себя ответственность за нее. Мы используем эту ситуацию.

«Личное дело, — добавила Ева мысленно. — Глубоко личное».

— Ему было необходимо дать знать Макмастерсу. Пусть Макмастерс знает и мучается. Это дает нам направление. Сосредоточимся на Макмастерсе, на его делах, на его карьере. Кого он арестовывал, кого из копов увольнял. За годы должно было накопиться немало. Все, что он делал до этой минуты, было сделано с холодным расчетом. Предумышленно. Но этот последний ход? Тут дерзость, вызов, самодовольство. И в то же время злость. Нам это поможет.

Рорк понял, что с него хватит, и отвернулся от экрана.

— Очень надеюсь, что тебе это поможет.

— Давай сделаем перерыв.

— Ну, это ты предлагаешь исключительно ради меня.

— Ну, не исключительно, разве что наполовину. Мне надо хоть на время выбросить это из головы.

Рорк подошел к ней. И почему он раньше не заметил, как она побледнела, какие черные круги залегли у нее под глазами?

— Мы поедим. Но только не здесь. Надо уйти подальше от всего этого. Мы поедим на свежем воздухе.

— Ладно, давай. — Ева глубоко вздохнула, чтобы разогнать тяжесть в груди. — Да, это было бы неплохо. Надо будет проинформировать Уитни и команду. Пожалуй, я так и сделаю. Прямо сейчас.

— Давай, а я займусь ужином.

Когда Ева спустилась и вышла на террасу, Рорк уже стоял с бокалом вина и смотрел на лужайку. Он включил подсветку, мягкое сияние залило кроны деревьев, кустарники, клумбы… Они как будто переливались под луной. Стол был уже накрыт: Рорк знает, как такие вещи делаются! Колеблющееся пламя свечей отражалось в серебряных блюдах с крышками.

Два мира, подумала Ева. Тот, что они оставили в кабинете, и этот.

— Когда я построил этот дом, — начал Рорк, все еще вперяясь взглядом в мягкую, рассеянную полу мглу, — мне хотелось уюта и одновременно чего-то внушительного. Разумеется, надежного. Но, мне кажется, только когда появилась ты, я стал подумывать о надежности как о безопасности. Безопасность никогда не была для меня важна. Мне нравилось рисковать. Но когда любишь, безопасность становится решающим фактором. И все равно мы рискуем. Уж такие мы с тобой люди, что не можем жить без риска. Мы оба это знаем. Может, так и должно быть? — Рорк повернулся к ней. Его силуэт был темен, но подсвечен по контуру. — Я сказал, что не знаю, как ты все это выдерживаешь, как можешь видеть то, что видишь, изо дня в день. Думаю, мне этой загадки не разгадать. Так и буду ломать голову всю жизнь, что мне отпущена. Но сегодня я знаю одно: у меня нет слов, ни одной внятной фразы или разумного объяснения не приходит в голову. Я просто не знаю, как это выразить.

— Если тебе так тяжело, что я приношу работу домой, ты скажи.

— Дорогая Ева! — Рорк шагнул к ней, погладил ее растрепанные короткие волосы. — Мне нужен был дом, и мне хотелось чего-то внушительного. Я сумел выстроить каркас, не так ли? Весьма внушительный каркас, если на то пошло. Но ты?.. То, что ты есть, то, что ты принесла в этот дом… Даже этот ужас… Он стал домом, родным домом, только благодаря тебе. А что я мог бы к этому добавить? Разве что слегка уравновесить чаши весов.

— Тебе нужно равновесие? — удивилась Ева.

— Возможно, — прошептал Рорк. — Итак. — Он наклонился и легко провел губами по ее лбу. — Давай поедим.

Ева подняла одну из серебряных крышек и изучила блюдо. Рыба с гарниром из овощей и завитками макарон.

— Здоровая пища…

Рорк засмеялся и поцеловал ее.

— Готов держать пари, ее нетрудно будет проглотить. А потом сможешь заполировать здоровую пищу парой галлонов кофе с печеньем, припрятанным у тебя в кабинете.

Ева сделала вид, будто не понимает, о чем речь, бросила на него недоуменный взгляд и села.

— Что значит «припрятанным»? Я ничего не прячу. Просто убрала подальше, чтобы некоторые обжоры вроде Пибоди и Макнаба не похватали и не слопали. — Ева подцепила на вилку кусок рыбы. — Похоже, съедобно.

— Как альтернатива пицце, — подсказал Рорк.

— Нет никакой альтернативы пицце, — возразила Ева. — Нет и быть не может. Пицца одна на свете.

— Помнишь свой первый кусок?

— Помню свою первую пиццу в Нью-Йорке. Настоящую. Я уже была совершеннолетняя, окончила школу. Вырвалась из государственной системы и рванула в Нью-Йорк, подала заявление в Академию. У меня была пара свободных недель, я бродила по городу, хотела сориентироваться. Вошла в маленький ресторанчик в центре на Западной стороне — «Полумби». Заказала кусок. У них прилавок такой длинный — вдоль всей витрины. Я нашла себе местечко. Откусила, и это было… ну, не знаю… как маленькое чудо. Я подумала: наконец-то я свободна. Вот я здесь — где мне хочется быть, ем чертовски вкусную пиццу и смотрю на Нью-Йорк. Это был лучший день моей жизни. — Ева пожала плечами и наколола на вилку еще один кусочек чудесно поджаренной рыбы. — Это была чертовски хорошая пицца.

Рорк испытал смешанные чувства: у него сжалось сердце и в то же время полегчало на душе.

Они заговорили об обыденных вещах, о милых пустяках. Но Рорк хорошо знал свою жену, ее настроения, ход ее мыслей. Он знал, что это ненадолго.

— Скажи мне, что сказал Уитни. Я же знаю, ты об этом думаешь.

— Это может подождать.

— Не надо ждать.

Ева передвигала вилкой овощи по тарелке.

— Он со мной согласен: нет смысла показывать диск Макмастерсу. На данный момент не стоит даже говорить ему, что мы нашли этот диск. Мы сосредоточимся на делах Макмастерса, текущих и старых, посмотрим, не удастся ли нам связать одно из них с угрозами, приходившими по его адресу. Но…

— Ты думаешь, он слишком умен, чтобы открыто угрожать.

— Одну ошибку он совершил, значит, может совершить и еще одну. Но я не думаю, что мы найдем его среди угрожавших. Бакстер и Трухарт проверили единственного, кого Макмастерс сам назвал: это наркоторговец, которого он помог разоблачить. Там ничего нет, — добавила Ева, покачав головой. — Не вытанцовывается. Когда ты…

Рорк покосился на нее, когда Ева смолкла и зацепила вилкой новый кусочек рыбы.

— Заканчивай. Что ты хотела сказать?

Ева посмотрела ему в глаза, уже жалея, что придется увести его — и себя тоже — из этой сияющей ночи в кровь и боль прошлого.

— Ладно. Те люди, которые убили Марлену… Которые измывались над ней и убили ее, чтобы поквитаться с тобой…

— Дал ли я им знать, что собираюсь их затравить и убить? — закончил за нее Рорк. — Тебе… как бы это сказать помягче… Тебе неловко спрашивать и выяснять, что я действительно их затравил, что я действительно их убил. Каждого из тех, кто бил, насиловал и убивал ее.

Ева взяла свой бокал и отпила, чтобы смягчить боль от его режущих холодной сталью слов. Но при этом она не сводила с него глаз.

— То же самое, что было сделано с девочкой, которую мы видели на экране там, наверху, было проделано с другой девочкой, только младше годами. Негодяев было несколько. Они проделывали это с ней опять и опять, снова и снова. Похоже, по той же самой причине. С Марленой это произошло из-за меня. Мы с ней были одной семьей, и они разорвали ее на части.

— Я же тебе говорила: если я слишком много работы приношу домой, если тебе тяжело, так прямо и скажи. Какого черта ты мне ничего не говоришь?

Рорк отодвинулся от стола, делая над собой явное усилие — он так редко делал что-либо явно! — чтобы совладать с чувствами и успокоиться.

— Не могу. Мы с тобой слишком крепко связаны, Ева. И я не хотел бы что-то менять. Но бывают минуты — бог свидетель! — когда я будто куски стекла глотаю.

Тут до нее дошло. Захотелось вскочить и врезать ему как следует.

— Черт бы тебя побрал, я же не сравниваю тебя с этим ублюдком! Ты не убивал невиновных, чтобы наказать виновных. Ты действовал не из слепого чувства мести, ты жаждал справедливости. Согласна я с этим или нет, другой вопрос. Но я тебя спросила, идиот несчастный, потому что ты был молод, когда это случилось, а в молодости люди нетерпеливы и склонны к опрометчивым поступкам. Но ты ничего опрометчивого не делал, ты действовал целеустремленно и терпеливо, ты… добился чего хотел. И, ради всего святого, ты же не насиловал и не убивал девчонку, чтобы кайф словить!

Он ответил не сразу, помолчал, пожал плечами.

— Ну что ж, считай, ты мне все сказала. — Ева напряглась, Рорк улыбнулся ей. Пламя свечей колебалось между ними на столе. — Мне крупно повезло в жизни: ты все знаешь обо мне и миришься с этим. Одного этого довольно для счастья.