Девушка, которая взрывала воздушные замки - Ларссон Стиг

Гульберг составил список лиц, связанных с Пальме. В него входили Карл Лидбум, Пьер Шори, Стен Андерссон, Марта Ульвскуг и еще несколько человек. К этому списку Гульберг будет потом раз за разом возвращаться до конца жизни, но так и не получит желанного ответа.

Внезапно Гульберг сделался одним из сильных мира сего. Его с уважением приветствовали в эксклюзивном клубе хорошо знавшие друг друга избранные бойцы, контакты между которыми осуществлялись на основе личной дружбы и доверия, а не через официальные каналы, в соответствии с бюрократическими правилами. Ему довелось повстречаться с самим Джеймсом Иисусом Англетоном и выпить виски в укромном клубе в Лондоне с шефом МИ-6. Он попал в ряды великих.

К оборотной стороне его профессии относилась полная невозможность рассказать о своих успехах, даже в мемуарах, которые опубликовали бы после смерти автора. И еще постоянное опасение, что враг заметит его поездки, начнет за ним следить и он невольно выведет русских на Залаченко.

В отношении конспирации и безопасности сам Залаченко был собственным злейшим врагом.

В первый год перебежчика поселили в квартире, принадлежавшей «Секции». Ни в каких регистрах или официальных документах он не значился, и в «Группе Залаченко» полагали, что планировать его будущее им придется еще не скоро. Только весной 1978 года он обрел паспорт на имя Карла Акселя Бодина и с трудом созданную легенду — прошлое, отраженное в шведских регистрах, фиктивное, но способное выдержать проверку.

Однако они опоздали. К этому времени Залаченко уже вовсю трахался с этой проклятой шлюхой Агнетой Софией Саландер, носившей прежде фамилию Шёландер, преспокойно представившись ей своим настоящим именем — Залаченко. Гульберг считал, что у бывшего шпиона что-то не в порядке с головой, даже подозревал, что тот чуть ли не стремится быть раскрытым. Ему, казалось, просто требовалась эстрада и внимание публики — как-то иначе объяснить его дьявольскую тупость было трудно.

Его жизнь заполняли шлюхи, глубокие запои, инциденты с применением насилия, драки с охранниками ресторанов и разными другими людьми. Залаченко попадал в шведскую полицию — трижды за пьянство и дважды за драки в ресторанах. И каждый раз «Секции» приходилось вмешиваться, вытаскивать его из неприятностей и следить за тем, чтобы бумаги уничтожались, а записи в журналах изменялись. Гульберг приставил к нему Гуннара Бьёрка, и тому приходилось почти круглосуточно пасти перебежчика. Давалось это с трудом, но выбора не оставалось.

А все могло бы идти так гладко. В начале 80-х годов Залаченко угомонился и стал приспосабливаться к жизни. Но шлюху Саландер он так и не бросил, и, хуже того, у них родились дочери-двойняшки, Камилла и Лисбет Саландер.

Лисбет Саландер.

Произнося ее имя, Гульберг испытывал неприятные чувства.

Еще когда девочкам было лет по девять или десять, по поводу Лисбет Саландер у Гульберга появились дурные предчувствия. Не требовалось быть психиатром, чтобы понять, что она ненормальная. Гуннар Бьёрк докладывал, что она проявляет в отношении Залаченко упрямство, жестокость и агрессию и, кроме того, похоже, абсолютно его не боится. Она редко что-нибудь говорила, но демонстрировала свое недовольство тысячей других способов. От нее следовало ждать проблем, но даже в самых смелых фантазиях Гульберг не мог представить себе, в какую гигантскую проблему она вырастет на самом деле. Он больше всего боялся, что ситуация в семействе Саландер приведет к какому-нибудь разбирательству социальных служб, где всплывет имя Залаченко. Он раз за разом умолял подопечного порвать с семьей и держаться от нее подальше. Тот обещал, но каждый раз нарушал обещание. Он заводил себе других шлюх, и в большом количестве, однако через несколько месяцев всегда вновь возвращался к Агнете Софии Саландер.

Проклятый Залаченко. Разве хороший шпион может позволять члену управлять своим поведением? Но Залаченко, казалось, был выше любых норм и правил или, по крайней мере, считал себя выше их. Если бы он хоть просто трахал эту шлюху, было бы все-таки другое дело, но Залаченко регулярно наносил своей подруге тяжкие телесные повреждения. Он, казалось, даже воспринимал это как веселый способ поиздеваться над своими опекунами из «Группы Залаченко» и избивал ее при каждой встрече только для того, чтобы их подразнить и доставить им неприятности.

В том, что Залаченко — больной подонок, сомнений у Гульберга не было, но выбирать ему не приходилось. У него имелся один-единственный перебежчик из агентов ГРУ и к тому же прекрасно сознававший свое значение для Гульберга.

Гульберг вздохнул. Сотрудники «Группы Залаченко» играли роль отряда уборщиков, от этого никуда не уйти. Залаченко знал, что может позволить себе все, что угодно, а они потом разберутся с его проблемами. И в отношении Агнеты Софии Саландер он пользовался этим сверх всякой меры.

Недостатка в предостережениях не было. Когда Лисбет Саландер только исполнилось двенадцать лет, она пырнула папашу ножом. Раны оказались несерьезными, но его отвезли в больницу Святого Георгия, и «Группе Залаченко» пришлось проводить основательные работы по подчистке. В тот раз Гульберг имел с подопечным очень серьезный разговор. Он обстоятельнейшим образом объяснил дебоширу, что тот больше никогда не должен вступать в контакт с семейством Саландер, и Залаченко пообещал. Он продержался более полугода, а потом поехал домой к Агнете Софии Саландер и избил ее с такой жестокостью, что она до конца жизни так и не вышла из лечебницы.

Однако Гульберг не мог предположить, что Лисбет Саландер окажется кровожадной психопаткой, способной метнуть в машину, где сидел ее отец, пакет из-под молока, наполненный бензином, а потом бросить зажженную спичку. Тот день превратился в сплошной хаос. Начался целый лабиринт расследований, и вся «Операция Залаченко» — а значит, вся «Секция» — повисла на очень тонком волоске. Стоило Лисбет Саландер заговорить, и Залаченко могли раскрыть. А если бы Залаченко раскрыли, во-первых, ряд операций, проводимых в Европе в последние пятнадцать лет, оказался бы под угрозой провала, а во-вторых, возникал риск того, что «Секцию» подвергнут публичной проверке. Этому надо было воспрепятствовать любой ценой.

Гульберг волновался. На фоне их публичной проверки дело Информационного бюро показалось бы просто реалити-шоу. Открытие архива «Секции» выявило бы ряд обстоятельств, не совсем совместимых с конституцией, не говоря уже о многолетней слежке за Пальме и другими известными социал-демократами. Даже через несколько лет после убийства Пальме эта тема носила весьма щекотливый характер. Результатом стали бы комиссии по расследованию, обвинения в преступной деятельности самого Гульберга и нескольких других сотрудников «Секции». И больше того — сумасшедшие журналисты без колебаний распространили бы версию, согласно которой за убийством Пальме стояла «Секция», что, в свою очередь, привело бы к еще одному витку разоблачений и обвинений. Самое ужасное, что руководство Службы безопасности за эти годы настолько сильно поменялось, что о существовании «Секции» не знал даже высший руководитель ГПУ/Без. Все контакты с ГПУ/Без в тот год не шли дальше стола нового заместителя начальника канцелярии, а он уже десять лет как являлся постоянным членом «Секции».

Среди сотрудников «Группы Залаченко» царили панические настроения и страх. Выход из положения нашел Гуннар Бьёрк, привлекший к делу психиатра по имени Петер Телеборьян.

Телеборьяна подключили к отделу контрразведки ГПУ/Без по совершенно другому поводу — его пригласили консультантом в связи с обследованием человека, подозревавшегося в промышленном шпионаже. Имелись причины, чтобы деликатно попытаться установить, как он себя поведет в стрессовой ситуации. Телеборьян был молодым, многообещающим психиатром, который, не говоря разной ерунды, дал конкретные и действенные советы. Благодаря его рекомендациям Служба безопасности смогла предотвратить самоубийство и превратить этого шпиона в двойного агента, поставлявшего своим работодателям дезинформацию.

После нападения Саландер на Залаченко Бьёрк осторожно привлек Телеборьяна к работе «Секции» как консультанта по особым делам. И теперь его помощь требовалась больше, чем когда-либо.

Решение проблемы оказалось очень простым. Карл Аксель Бодин исчезал для реабилитационного лечения. Агнета София Саландер поступила в больничный интернат как получившая неизлечимую травму головного мозга. Все полицейские расследования собирались в ГПУ/Без и через заместителя начальника канцелярии передавались в «Секцию».

Петер Телеборьян только что получил должность заместителя главного врача в детской психиатрической клинике Святого Стефана в Упсале. Требовалось лишь заключение судебно-психиатрической экспертизы, которое сочинили Бьёрк с Телеборьяном, а затем краткое и полученное без лишних споров решение районного суда. Вопрос заключался лишь в том, как представить дело. Конституцию оно не затрагивало. Ведь речь все-таки шла о государственной безопасности, народ должен был это понять.