Девушка, которая взрывала воздушные замки - Ларссон Стиг

— Ничего. По-прежнему немного трясет. Такое приключается не каждый день. Я только что позвонила мужу и объяснила, почему не приеду домой.

— Хм.

— Я замужем за…

— Я знаю, за кем ты замужем.

Повисло молчание. Моника Фигуэрола потерла глаза и зевнула.

— Надо ехать домой спать, — пробормотала она.

— Бога ради. Кончай болтать, иди и ложись у Микаэля, — ответила Эрика.

Моника Фигуэрола внимательно посмотрела на нее и спросила:

— Это так очевидно?

Эрика кивнула.

— Микаэль что-нибудь говорил…

— Ни слова. Он обычно помалкивает, когда дело касается его знакомых дам. Но порой бывает словно открытая книга. А ты проявляешь такую враждебность, когда смотришь на меня. Вы явно пытаетесь что-то скрывать.

— Дело в моем начальнике, — сказала Моника Фигуэрола.

— В начальнике?

— Да. Эдклинт страшно разозлится, если узнает, что мы с Микаэлем…

— Понятно.

Они снова помолчали.

— Не знаю, что там у вас с Микаэлем происходит, но я тебе не соперница, — сказала Эрика.

— Нет?

— Мы с Микаэлем периодически спим. Но он мне не муж.

— Я поняла, что у вас с ним особые отношения. Он рассказывал мне о вас в Сандхамне.

— Ты ездила с ним в Сандхамн? Значит, это серьезно.

— Не издевайся надо мной.

— Моника… я надеюсь, что вы с Микаэлем… Я постараюсь вам не мешать.

— А если не сможешь?

Эрика Бергер пожала плечами.

— Его бывшая жена совсем спятила, когда Микаэль ей со мной изменил, и выгнала его. Виновата была я. Пока Микаэль живет один, я не намерена терзаться угрызениями совести. Но я дала себе слово, что, когда у него возникнут с кем-нибудь серьезные отношения, я буду держаться от него подальше.

— Я не знаю, можно ли решиться воспринимать его всерьез.

— Микаэль не такой, как все. Ты в него влюблена?

— Думаю, да.

— Ну и хорошо. Не говори ему об этом раньше времени. Иди спать.

Моника немного подумала. Потом поднялась на второй этаж, разделась и заползла в постель к Микаэлю. Он что-то пробормотал и обнял ее за талию.

Эрика Бергер еще долго сидела на кухне в одиночестве и размышляла. Внезапно она почувствовала себя глубоко несчастной.

Среда, 13 июля — четверг, 14 июля

Микаэля Блумквиста всегда занимало, почему в судах такие тихие и деликатные громкоговорители. Он с трудом разобрал слова объявления о том, что разбирательство по делу Лисбет Саландер начнется в зале номер пять в десять ноль-ноль. Правда, он пришел заблаговременно и расположился у входа в зал суда, так что был впущен одним из первых. Он сел в отведенном для публики месте, по левую сторону зала, откуда был лучше всего виден стол ответчика. Публика быстро прибывала. По мере приближения суда интерес СМИ постепенно нарастал, и в последнюю неделю у прокурора Рихарда Экстрёма брали интервью почти ежедневно.

Экстрём старался изо всех сил.

Лисбет Саландер предъявили обвинение в нанесении побоев и причинении тяжких телесных повреждений — по делу Карла Магнуса Лундина; в угрозе применения насилия, попытке убийства и причинении тяжких телесных повреждений — по делу покойного Карла Акселя Бодина, он же Александр Залаченко; в двух случаях проникновения в чужое жилище — на дачу покойного Нильса Бьюрмана в Сталлархольме и в его же квартиру на Уденплан; в незаконном завладении транспортным средством — мотоциклом марки «Харлей-Дэвидсон», принадлежавшим некоему Сонни Ниеминену, члену клуба «Свавельшё МК»; в трех случаях незаконного владения оружием — баллончиком со слезоточивым газом, электрошокером и польским пистолетом «Р-83 ванад», найденными в Госсеберге; в краже или сокрытии доказательственного материала — формулировка была неотчетливой, но подразумевала документы, найденные ею на даче у Бьюрмана, а также в ряде более мелких проступков. В общей сложности Лисбет Саландер обвинялась по шестнадцати пунктам.

Экстрём даже выдал информацию, намекавшую на то, что душевное здоровье Лисбет Саландер оставляет желать лучшего. Он ссылался, с одной стороны, на заключение судебно-медицинской экспертизы, написанное доктором Йеспером X. Лёдерманом, когда ей исполнилось восемнадцать лет, а с другой — на экспертизу, проведенную по решению суда доктором Петером Телеборьяном во время предварительного следствия. Поскольку психически больная девушка, верная своей привычке, категорически отказывалась общаться с психиатрами, анализ проводился на основе «наблюдений», сделанных в период ее пребывания в следственном изоляторе «Крунуберг» в Стокгольме непосредственно перед судом. Телеборьян, обладавший многолетним опытом общения с пациенткой, утверждал, что Лисбет Саландер страдает серьезными психическими отклонениями, и употреблял такие слова, как психопатия, патологический нарциссизм и параноидальная шизофрения.

В СМИ сообщалось также, что с обвиняемой было проведено семь полицейских допросов, на которых она отказалась даже здороваться со следователями. Первые допросы проводились полицией Гётеборга, а остальные происходили уже в Стокгольме. На магнитофонных записях протоколов допросов можно было услышать лишь разнообразные любезные попытки уговоров и повторяющиеся настойчивые вопросы, но ни единого ответа.

Обвиняемая даже ни разу не кашлянула.

В нескольких случаях на пленке слышался голос Анники Джаннини, констатировавшей, что ее подзащитная явно не намерена отвечать на вопросы. Следовательно, обвинение против Лисбет Саландер строилось исключительно на технических доказательствах и тех фактах, которые смогло установить полицейское расследование.

Молчание Лисбет временами причиняло неудобства ее адвокату, поскольку той приходилось оставаться почти столь же молчаливой, как и ее клиентка. Разговоры Анники Джаннини с Лисбет Саландер с глазу на глаз относились к разряду конфиденциальных.

Экстрём не делал тайны и из того, что намерен требовать в первую очередь помещения Лисбет Саландер в психиатрическое учреждение закрытого типа, а уже во вторую — длительного тюремного заключения. При нормальных обстоятельствах порядок был бы обратным, но он считал, что в ее случае налицо столь явные психические отклонения, о чем говорят однозначные результаты судебно-психиатрической экспертизы, что он просто не видел альтернативы. С заключением судебно-психиатрической экспертизы суд не соглашался крайне редко.

Экстрём полагал также, что Саландер должна по-прежнему считаться недееспособной. В одном интервью он с озабоченным лицом заявил, что в Швеции имеется ряд социопатических личностей с тяжелыми психическими отклонениями, представляющих опасность для самих себя и окружающих, и что наука пока не знает иных путей, кроме как держать таких людей взаперти. Он упомянул случай со склонной к насилию девушкой Аннет, имя которой в 70-х годах не сходило со страниц газет и которая уже тридцать лет содержится в закрытом учреждении. Любые попытки ослабить ей ограничения приводили к тому, что она как безумная набрасывалась на родственников и больничный персонал или пыталась причинить вред самой себе. Экстрём считал, что Лисбет Саландер страдает аналогичными психопатическими нарушениями.

Интерес СМИ подогревался и тем обстоятельством, что адвокат Лисбет Саландер Анника Джаннини в прессе не высказывалась. Она последовательно отказывалась давать интервью с целью изложить свою точку зрения. В результате СМИ пребывали в затруднительной ситуации — сторона обвинения щедро делилась информацией, в то время как сторона защиты, в виде исключения, ни словом не намекала на то, как Саландер относится к обвинению и какую стратегию собирается применить защита.

Это обстоятельство комментировалось юридическим экспертом, нанятым для освещения дела одной из вечерних газет. Эксперт констатировал, что Анника Джаннини является уважаемым адвокатом по правам женщин, но не имеет никакого опыта работы за рамками данной области, и делал вывод, что она совершенно не подходит для защиты Лисбет Саландер. Микаэль Блумквист также знал от сестры, что той звонили многие известные адвокаты и предлагали свои услуги, но по поручению своей подзащитной Анника Джаннини любезно отклоняла все подобные предложения.

В ожидании начала суда Микаэль покосился на других слушателей. На месте возле самого выхода он вдруг заметил Драгана Арманского.

Их взгляды на мгновение встретились.

У Экстрёма на столе лежала внушительная кипа бумаг. Он приветливо кивал некоторым журналистам.

Анника Джаннини сидела за своим столом напротив Экстрёма. Она разбирала бумаги, не глядя по сторонам. Микаэлю показалось, что сестра немного нервничает. Легкое волнение перед выходом на сцену, подумал он.