Увековечено костями - Бекетт Саймон

— Не овечку. Золотистого ретривера.

— Оскара? О Боже, вы шутите? Я взял его с собой, но он заплутал. Мне искренне жаль.

— Не беспокойтесь. Хорошо, что не сбил. — Любопытство постепенно взяло верх над моей нетерпеливостью. — Послушайте, не подумайте, что я не благодарен, но… что вы там делали?

Страчан улыбнулся, слегка пристыженно.

— Временами я там разбиваю лагерь. Грейс считает меня ненормальным. Просто в детстве, в Южной Африке, отец брал меня с собой на сафари. Здесь, на горе, такое же ощущение пространства и изоляции. Я не религиозный человек, но есть в этом нечто… одухотворяющее.

Не ожидал я такого от Страчана.

— Но там же, наверно, одиноко. И холодно.

— Я укутываюсь, а одиночество — одна из составляющих той атмосферы. К тому же в брохе хорошо думать.

— В брохе?

— В каменной лачуге. Это старая сторожевая башня. Представляете, две тысячи лет назад там сидели люди. А я словно продолжаю традицию. Погребальные пирамиды еще древней. Там хоронили лордов и предводителей кланов, а теперь остались только груды камней. Выстраивается перспектива, не находите? — Он неожиданно смутился. — Ладно, хватит о моих темных секретах. Вот, это тоже вам.

Страчан протянул мне газету, вчерашний номер «Льюис газетт», сложенный на второй странице. Заголовок статьи Мэгги Кэссиди гласил: «Загадка огненной смерти на Руне». Там писалось об обнаружении сгоревшего тела — мало фактов, много измышлений. Как и надо было полагать, Мэгги упомянула самовозгорание, а про меня написала — «авторитетный ученый в области судебной медицины, доктор Дэвид Хантер».

Могло быть хуже. По крайней мере нет фотографий.

— Привезли утренним паромом, — добавил Страчан. — Я подумал, вам захочется взглянуть.

— Спасибо. — Статья пробудила чувство неотложности. — Мне неловко просить после стольких хлопот, но вы не подбросите меня в деревню?

— Конечно. Все в порядке?

— Да. Просто пора возвращаться.

Страчан кивнул, не понимая спешки.

— Я подожду вас внизу. Можете принять душ.

Дождавшись, пока он уйдет, я схватил телефон. Номер Уоллеса был вбит в мой мобильник. Попробовал связаться по наземной линии. Давай же, возьми трубку.

На сей раз долго ждать не пришлось.

— Слушаю вас, доктор Хантер, — произнес он тоном человека, у которого полно важных дел.

Я не стал ходить вокруг да около.

— Ее убили.

Уоллес замолчал, обрабатывая информацию, затем выругался.

— Вы уверены?

— Жертву ударили по затылку с такой силой, что череп треснул, но не проломился. В пламени он взорвался именно в том месте, поэтому я так поздно догадался.

— Она не могла удариться головой при падении? Запаниковала, наверно, когда загорелась.

— Да, но такая травма убила бы ее на месте или оставила без сознания. Она бы больше не шевелилась, и тело лежало бы на спине, а не лицом вниз.

Уоллес вздохнул:

— Вы не можете ошибаться?

Я не сразу ответил, сдерживая гнев:

— Вас интересовало мое мнение, я его высказал. Женщину убили, а затем подожгли тело. Это не несчастный случай.

Повисло молчание. Я едва ли не слышал, как он думает, взвешивает необходимость перекинуть силы с крушения поезда.

— Ладно, — по-деловому произнес Уоллес. — Я пришлю подкрепление и следственную команду завтра же утром.

Я посмотрел на окно: начинало смеркаться.

— А раньше нельзя?

— Никак. Сначала надо приехать в Сторноуэй, затем добраться до Руны. На это нужно время. Придется подождать до завтра.

Мне это не понравилось, но делать нечего. После того как Уоллес повесил трубку, я набрал номер Дженни и сразу попал на голосовую почту. Оставил сообщение с извинениями и обещанием позвонить позже, заверил, что со мной все в порядке. Прозвучало как-то неубедительно и ничтожно. Я бы многое отдал, чтобы увидеть ее, но это было невозможно.

Только положив трубку, я понял, что машинально позвонил сначала Уоллесу и только потом Дженни. Думая о своих приоритетах, я откинул одеяло и начал собираться.

Душ пришелся кстати: горячая вода успокоила боль в плече и смыла грязь и вонь предыдущей ночи. Повязка была полужесткой, с застежкой-липучкой и пенопластом, так что снять ее не составило труда. Однако одеваться одной рукой оказалось сложнее, чем я думал. Я едва мог пошевелить левой рукой, и когда наконец надел толстый свитер, чувствовал себя словно после изматывающей тренировки в спортзале.