Увековечено костями - Бекетт Саймон

— Давай же, давай!

— В чем дело? — спросил Броуди.

— Не работает.

— Что значит не работает? Ты вчера звонил Уоллесу.

— А теперь сигнала нет! — гаркнул Фрейзер. — Думал, только с рацией Дункана нелады, а оказывается, с моей тоже. Сам посмотри!

Сержант сунул рацию Броуди. Бывший коп взял ее и набрал номер. Приложил трубку к уху, вернул обратно.

— Попробуем из машины.

Установленная в «рейнджровере» рация была подключена к той же системе. Не спрашивая разрешения, Броуди проверил ее и покачал головой.

— Глухо. Видимо, ураган снес вышку. Если так, вся связь на острове отрезана.

Я оглядел пустой, открытый ветрам пейзаж. Низкие темные тучи, повисшие над Руной, усиливали ощущение изолированности.

— И что теперь делать? — спросил я.

Броуди на секунду растерялся.

— Будем пытаться пробиться. Рано или поздно починят или наземные линии, или радиосвязь.

— А пока этого не произойдет?

По лицу Броуди стекали струйки дождя. Он с суровым видом смотрел на фургон.

— А пока будем действовать своими силами.

17

Я предложил остаться на месте, пока Броуди с Фрейзером съездят в деревню за колышками и молотком. Надо было оцепить фургон, но от него мало чего осталось, чтобы прикрепить ленту. Увезти тело Дункана — не вариант, даже если бы было куда везти. С останками Дженис Дональдсон выбора вообще не было, а тут картина другая. Правда, придется оставить фургон с содержимым на милость стихии. Тем не менее на этот раз я был полон решимости сохранить место преступления, и без того нарушенное буйством Фрейзера.

И никто не сомневался, что произошло убийство. Кто-то умышленно поджег коттедж и фургон, как и больницу. Только я смог выбраться, а вот Дункан нет.

Погода была хуже прежнего. Дождь падал свинцовыми пулями, стекал ручьями по моему опаленному капюшону. Над головой неслись тяжелые тучи, и их движение отражалось в лужах.

Однако ничто не могло сдуть запах гари и непреложный факт смерти юного констебля. Он висел пеленой повсюду, добавляя холодок и без того промозглому воздуху.

— Это произошло до или после пожара в клубе? — спросил я у Броуди.

Тот оглядел черный каркас фургона.

— Скорей всего до. Логичней сначала поджечь коттедж, а потом больницу. Подчистить следы тут, а потом уже устраивать пожар в деревне, который поднимет всех на ноги.

Я испытывал шок и гнев от бессмысленности поступка.

— Но зачем? Мы ведь уже увезли останки. Как можно просто бросить тут жертву, а спустя столько времени учинить такое? Не вяжется.

Броуди вздохнул, вытирая с лица воду.

— И не должно вязаться. Преступник запаниковал. Он понимает, что совершил ошибку, не позаботившись о трупе, а теперь пытается ее исправить. Решил уничтожить все, что связывает его с убийством. Даже ценой новых жертв. — Броуди замолчал и посмотрел мне в глаза: — Уверены, что хотите тут остаться?

Мы уже обсуждали этот вопрос. Броуди должен ехать, потому что только он знает, где найти инструменты, необходимые для оцепления. Кому-то придется находиться здесь, а Фрейзер не в состоянии.

— Да.

— Будьте осторожны, — предупредил Броуди. — Появится кто, держитесь начеку.

Излишние слова. Однако мне вряд ли угрожала опасность. Больше у убийцы нет причин сюда возвращаться.

К тому же мне надо было кое-чем заняться.

«Рейнджровер» поехал прочь по кочкам к дороге. Дождь отбивал по моей куртке азбуку Морзе. Я вернулся к фургону. Ливень примял пепел, и ветер лишь изредка срывал и уносил охапки. На фоне каменных склонов Беинн-Туиридх серо-черная груда идеально вписывалась в пейзаж.

Вокруг выжженная трава. Дрожа на леденящем ветру, я встал с краю и попытался представить целый фургон, чтоб восстановить картину, как он мог дойти до теперешнего состояния.

Затем перевел свое внимание на Дункана.

Это было нелегко. Обычно я имею дело с останками чужих людей. Я узнаю их только после смерти, а не при жизни. Теперь приходилось бороться с воспоминаниями о молодом констебле.

Тело лежало в сгоревшем каркасе фургона. Огонь превратил его в кусок костей и плоти, в черную марионетку. Последний раз, как я его видел, констебль вез меня в деревню, чем-то обеспокоенный. Зря я не настоял и не выпытал, о чем он тогда думал. Позволил ему уехать и провести последние часы жизни в одиночестве на отшибе.