Хирург - Герритсен Тесс

– Дефибриллятор готов? – спросила Кэтрин.

– Сто джоулей.

– Начинайте!

Медсестра поместила электроды дефибриллятора на грудь пациента и прокричала:

– Всем отойти!

Последовал электрический разряд, который дал встряску сердцу. Тело пациента подскочило на матрасе, словно кошка на раскаленной решетке.

– Без изменений!

– Внутривенно один миллиграмм эпинефрина, потом еще раз электрошок на сто джоулей, – скомандовала Кэтрин.

Эпинефрин ввели в вену пациента.

– Разряд!

И опять последовал электрошок, и тело дернулось.

На мониторе кривая ЭКГ резко взлетела вверх и снова превратилась в дрожащую линию. Это были последние судороги угасающего сердца.

Кэтрин смотрела на своего пациента и думала: «Как же я смогу оживить эту груду костей?»

– Вы хотите... продолжить? – запыхавшись, спросил врач-реаниматолог. На его лице выступил пот.

Я вовсе не собиралась возвращать его к жизни, подумала она и уже приготовилась дать отбой, когда Анджела прошептала ей на ухо:

– Сын здесь. Он наблюдает.

Кэтрин бросила взгляд на Ивана Гвадовски, который стоял в дверях. Теперь у нее не было выбора. Если они чуть ослабят усилия, сын тотчас кинется взыскивать с них моральный ущерб.

На мониторе тонкая линия дрожала на поверхности бушующего моря.

– Давайте еще раз, – сказала Кэтрин. – Теперь двести джоулей. И возьмите у него кровь на анализ!

Она расслышала громыхание тележки процедурной сестры. Тут же появились трубки для забора крови и шприц.

– Я не могу найти вену!

– Используйте центральную.

– Всем отойти!

Последовал новый мощный электрический разряд.

Кэтрин смотрела на монитор в надежде на то, что электрошок разбудит сердце. Но вместо этого линия ЭКГ превратилась в мелкую рябь.

Ввели очередную дозу эпинефрина.

Врач-реаниматолог, красный и потный, продолжал качать грудную клетку. Свежая порция кислорода была подана в легкие, но все усилия напоминали попытку вдохнуть жизнь в высушенную мумию. Кэтрин уловила смену настроения среди персонала, в их голосах уже не было прежней взволнованности, и слова произносились вяло и автоматически. Теперь их действия были чисто механическими, лишенными всякого смысла. Она огляделась по сторонам, увидела лица десятка или более врачей и медсестер, столпившихся возле кровати, и поняла, что исход для всех очевиден. Они просто ждали ее команды.

И она последовала.

– Давайте составлять протокол, – произнесла она. – Одиннадцать тринадцать.

В молчании все отошли от кровати и уставились на Германа Гвадовски, который остывал, опутанный проводами и трубками. Медсестра отключила кардиомонитор, и экран погас.

– А где же электронный стимулятор сердца?

Кэтрин, подписывая протокол по факту смерти, обернулась и увидела, что в палату зашел сын пациента.

– Там уже нечего спасать, – пояснила она. – Мне очень жаль. Мы не смогли заставить его сердце биться.

– Разве не для этого используют электронные стимуляторы сердца?

– Мы сделали все возможное...

– Ничего, кроме электрошока, вы не делали.

«Ничего?» Она оглядела палату, заваленную доказательствами их усилий: шприцами, трубками, смятыми упаковками препаратов – тем медицинским мусором, который остается после каждой битвы за жизнь. Присутствовавшие в палате наблюдали за происходящим, ожидая увидеть, как ей удастся справиться с возникшей проблемой.

Кэтрин отложила в сторону протокол, чувствуя, что с ее губ готовы сорваться самые резкие слова. Она все-таки сумела сдержаться и не выпалить их. Вместо этого она направилась к двери.

Где-то на этаже кричала женщина.

В одно мгновение Кэтрин выбежала из палаты, и медсестры бросились за ней. Завернув за угол, она увидела, что возле палаты Нины всхлипывает санитарка. Стул около двери пустовал.

«Здесь должен был дежурить полицейский. Где он?»

Кэтрин резко распахнула двери и застыла от ужаса.

Первое, что она увидела, была кровь, яркие струи которой стекали со стены. Потом она перевела взгляд на пациентку, лежавшую на полу лицом вниз. Нина упала между кроватью и дверью, как будто ей удалось сделать несколько шагов, прежде чем ее настигла смерть. Капельница была отсоединена, и солевой раствор капал из открытой трубки на пол, где уже образовалась лужа, а рядом была другая, огромная, красного цвета.

«Он был здесь. Хирург был здесь».

Хотя каждая клеточка ее тела подавала сигнал бежать отсюда, и поскорее, она заставила себя сделать шаг вперед и встать на колени возле Нины. Брюки мгновенно пропитались кровью. Еще теплой. Она перевернула тело на спину.

Одного взгляда на белое лицо и широко раскрытые глаза было достаточно, чтобы понять: Нина мертва.

«А ведь только что я слышала биение твоего сердца».

Медленно выныривая из полузабытья, Кэтрин подняла голову и обвела взглядом испуганные лица столпившихся вокруг людей.

– Полицейский, – произнесла она. – Где полицейский?

– Мы не знаем...

Пошатываясь, она поднялась с колен, и коллеги расступились, пропуская ее к выходу. Не обращая внимания на капающую с нее кровь, она вышла из палаты, безумным взглядом окидывая коридор.

– О Боже, – произнесла медсестра.

В дальнем конце коридора пол пересекала темная линия. Кровь. Она вытекала из-под двери раздаточной.

Риццоли заглянула в больничную палату Нины Пейтон, огороженную полицейской лентой как место преступления. Струи артериальной крови на стене уже засохли, образовав причудливый узор. Она прошла дальше по коридору к раздаточной, где было обнаружено тело полицейского. Вход в комнату тоже был перекрыт лентой оцепления. Инвентарь, хранившийся в этом помещении, – капельницы, подкладные судна, тазы, коробки с латексными перчатками – был залит кровью. Здесь погиб их боевой товарищ, и для каждого полицейского из Бостона охота на Хирурга отныне становилась делом чести.

Она обратилась к одному из патрульных:

– Где детектив Мур?

– Внизу, в администрации. Там просматривают пленки с камер видеонаблюдения.

Риццоли оглядела коридор, но не заметила ни одной камеры слежения. Значит, у них не будет никакого материала по этому коридору.

Спустившись вниз, она прошла в конференц-зал, где Мур и две медсестры просматривали видеопленки. Никто не обернулся при ее появлении; все взгляды были устремлены на экран телевизора, где прокручивалась видеозапись.

В кадре появились лифты пятого западного крыла. Дверь лифта была открыта. Мур нажал на кнопку «стоп-кадр».

– Вот, – сказал он. – Это первая группа, которая вышла из лифта, после того как был подан сигнал. Я насчитал одиннадцать пассажиров, и все они бегом кинулись из лифта.

– Так и должно быть в случае поступления синего сигнала, – пояснила старшая медсестра. – Оповещение проходит по центральному больничному селектору. Все, кто не занят на операциях, должны откликнуться.

– Посмотрите внимательно на эти лица, – попросил Мур. – Вы всех узнаете? Есть среди этих людей кто-нибудь, кому не следовало там находиться?

– Я не могу разглядеть все лица сразу. Они выходят толпой.

– А вы, Шарон? – обратился Мур ко второй медсестре.

Шарон подалась вперед.

– Вот эти трое – медсестры. А двое молодых людей сбоку – студенты-медики. Я узнаю третьего мужчину... – Она ткнула в верхнюю часть кадра. – Это санитар. Остальные лица мне знакомы, но я не знаю имен.

– Хорошо, – устало произнес Мур. – Давайте посмотрим остальные кадры. А потом возьмемся за пленки, записанные камерой на лестнице.

Риццоли подошла ближе и встала за спиной старшей медсестры.

На экране замелькали кадры в обратном порядке, и дверь лифта закрылась. Мур нажал на кнопку воспроизведения записи, и дверь снова открылась. Из лифта вышли одиннадцать человек, в своей спешке напоминавшие сороконожку. Риццоли видела их озабоченные лица, и даже без звука было понятно, что произошло нечто чрезвычайное. Вскоре эта толпа исчезла из кадра. Дверь лифта закрылась, Прошло какое-то мгновение, и дверь снова открылась, выпуская вторую партию персонала. Риццоли насчитала тринадцать пассажиров. Пока получалось, что в течение трех минут на этаж прибыли двадцать четыре человека, и это только на лифте. А сколько пришло по лестнице? Риццоли смотрела запись со все возрастающим интересом. Оперативность медиков была безупречной. Синий сигнал можно было сравнить с ускоренной массовой мобилизацией. В таком людском море любой человек в белом халате мог остаться незамеченным. Убийца наверняка стоял в лифте в задних рядах. Он явно предусмотрел возможность видеосъемки и старался держаться за чьей-то спиной. Несомненно, они имели дело с тем, кто хорошо знал, как функционирует больница.

Она смотрела, как вторая группа пассажиров лифта исчезает из кадра. Лица двух человек так и не удалось разглядеть.