Увековечено костями - Бекетт Саймон

Колли подняла голову из корзины и приветственно завиляла хвостом, затем легла и вновь заснула.

— Хотите чаю? — предложил он.

— Кет, спасибо. Извините, что пришел без звонка, но телефон не работает.

— Да, знаю.

На Броуди был толстый кардиган. Встав у камина, экс-полицейский засунул руки в карманы и вопросительно посмотрел на меня.

— Вы были правы. Это убийство, — сказал я.

Броуди принял новость спокойно.

— Вы уверены, что меня следует вводить в курс дела?

— Уоллес так распорядился. — И я рассказал, что обнаружил, и передал слова начальника.

Броуди улыбнулся.

— Представляю, какое лицо было у Фрейзера, — произнес он и сразу же посерьезнел. — Несчастный случай — это одно, но убийство все меняет. Не исключено, что убийца не из местных, однако остров достаточно отдаленный. У жертвы должна иметься причина сюда приехать, и я думаю, она приехала именно к тому человеку, который убил. Не важно, привез он ее сюда или добралась сама: на Руне нет недостатка лодок. Надо полагать, преступник живет на острове и жертва его знала.

Я и сам уже пришел к тем же выводам.

— Не понимаю, зачем он сжег тело и оставил в коттедже вместо того, чтобы похоронить или выбросить в море, — сказал я. В отличие от Фрейзера я не хотел списывать это на непрофессионализм. — Если преступник живет на Руне, бессмысленно оставлять труп лежать, пока его не найдут.

— Из-за лени или высокомерия. Или нервы сдали. Нужно мужество, чтобы вернуться на место преступления. — Броуди расстроенно покачал головой. — Боже, зря Уоллес не прислал людей, когда была такая возможность. Мы могли бы уже установить личность жертвы. Тогда найти убийцу стало бы в сто раз легче.

— Мы можем что-либо сделать?

Броуди вздохнул:

— Только ждать, пока утихнет ураган, и надеяться, что информация не просочится. Не стоит людям знать лишнего, пока не приехало подкрепление.

Однажды мне довелось находиться в закрытом обществе, которое терзалось страхами и подозрениями. Не хотелось повторения. И все же казалось неправильным скрывать факт от жителей острова.

— Вас беспокоит их реакция? — спросил я.

— Отчасти да, — согласился Броуди. — Убийство или нет, им не понравится вмешательство посторонних. Однако еще страшней то, как поведет себя убийца. В данный момент он надеется, что дело спишут на несчастный случай. Нельзя рисковать, пока на острове всего два офицера полиции.

Пока я впитывал информацию, Броуди рассеянно похлопал по карманам кардигана.

— На камине, — сказал я.

Он пристыженно улыбнулся и взял с камина пачку сигарет.

— Стараюсь не курить в доме. Жена это ненавидела, и после пятнадцати лет брака у меня выработался рефлекс. Как у собаки Павлова.

— Это ваша семья? — спросил я, указав на фотографию.

Броуди сам устремил взгляд на снимок, крутя пальцами сигарету.

— Да, Джинни и Ребекка. Бекки тут… около десяти. Где-то через год мы с ее матерью расстались. Променяла меня на страхового агента.

Он пожал плечами с видом «ну что тут поделаешь».

— А как поживает ваша дочь?

Броуди ответил не сразу.

— Она умерла.

Слова полоснули ножом по сердцу. Фрейзер сказал, что дочь Броуди сбежала, не более.

— Извините, я не знал, — смутившись, произнес я.

— Нет причин извиняться. У меня самого не имеется доказательств. Но я уверен, что ее нет. Я это чувствую. — Он бросил на меня взгляд. — Уоллес рассказал мне о вас. Вы сами были отцом и понимаете, что я имею в виду. Будто часть тебя утрачена.

Мне не понравилось, что Уоллес счел нормальным распространяться о моей биографии. Даже теперь слышать, как другие люди говорят о смерти Кары и Элис, казалось непозволительным вторжением в личную жизнь. И в то же время я сочувствовал Броуди.

— Что произошло?

Он уставился на сигарету у себя в руке.

— Мы не ладили. Бекки всегда была бунтаркой. Упертой. Как я, наверно. Мы потеряли связь, когда умерла ее мать. Уйдя на пенсию, я начал поиски. Купил фургон, чтобы экономить на отелях. Ничего не вышло. Я полицейский. Был полицейским, — поправился он. — Прекрасно знаю, как легко человеку исчезнуть. Но знаю и как искать людей. Наступает момент, когда понимаешь, что уже не найти. По крайней мере живым.

— Сожалею.

— Бывает. — Всякие эмоции стерлись с его лица. Он поднял сигарету: — Не возражаете?

— Вы у себя дома.