На шаг сзади - Манкелль Хеннинг

В девять часов во двор въехала машина маклера. Едва тот вышел из машины, Валландер, к своему удивлению, узнал в нем Роберта Окерблума. Несколько лет назад у него зверски убили жену. Труп кинули в заброшенный колодец. Это было, пожалуй, самое тяжелое и неприятное из всех дел об убийстве, которые ему когда-либо приходилось расследовать. Он нахмурился. По телефону он связывался с крупной маклерской фирмой, имеющей филиалы по всей стране. К которым контора Окерблума, если она еще существует, не имеет никакого отношения. Но он вроде бы даже слышал, что после гибели Луизы Окерблум свою контору прикрыл.

Он вышел на крыльцо. Роберт Окерблум нисколько не изменился. Впервые Валландер увидел его, когда тот сидел и рыдал у него в кабинете. Тогда внешность Роберта Окерблума показалась ему совершенно незапоминающейся. Но горе его было искренним. Он, кажется, принадлежал к какой-то независимой церковной общине, методистской, что ли.

Они обменялись рукопожатием.

– Вот мы и снова встретились, – сказал Окерблум.

Оказывается, голос его он тоже запомнил. На какую-то секунду Валландеру сделалось не по себе – он не знал, что говорить.

Но Роберт Окерблум заговорил сам.

– Я оплакиваю ее и сейчас, не меньше, чем тогда, – сказал он медленно. – Но понятно, девочкам еще труднее.

Валландер помнил двух его дочерей. Тогда они были совсем маленькими и вряд ли что-то понимали.

– Это, конечно, очень тяжело, – сказал он и вдруг испугался, что сейчас все снова повторится – Окерблум ударится в слезы. Но на этот раз обошлось.

– Попытался удержать контору на плаву, – объяснил Окерблум, – но не смог. Меня пригласили работать в конкурирующую фирму, я плюнул и принял предложение. И ни разу не пожалел. Не надо сидеть ночи напролет над бухгалтерией. Теперь я могу больше времени уделять девочкам.

Вместе с Гертруд они осмотрели усадьбу. Окерблум что-то помечал в блокноте, сделал несколько фотографий. Потом они сидели в кухне и пили кофе. Цена, названная Окерблумом, поначалу показалась Валландеру низкой, но он быстро сообразил, что это ровно втрое больше, чем когда-то заплатил отец.

В половине одиннадцатого Роберт Окерблум попрощался и уехал. Валландер обдумывал, не дождаться ли ему, пока приедет сестра Гертруд, но мачеха словно угадала его мысли.

– Я ничего не имею против того, чтобы побыть одной, – сказала она, – прекрасный денек. Лето под конец словно опомнилось. Я с удовольствием посижу в саду.

– Если хочешь, я останусь. У меня выходной.

Она покачала головой:

– Навести меня как-нибудь в Рюнге. Но не раньше, чем через месяц. Мне надо прийти в себя.

Валландер сел в машину и поехал в Истад. Сегодня надо еще записаться на прием к врачу, зарезервировать время в прачечной и прибраться.

Поскольку спешить было некуда, он выбрал дорогу подлиннее. Он любил эти поездки, когда можно, любуясь пейзажем, дать волю фантазии.

Не успел он миновать Валлебергу, зазвонил телефон. Это был Мартинссон. Валландер съехал на обочину.

– Я тебя искал. Мне никто не сказал, что у тебя выходной. Кстати, ты знаешь, что у тебя автоответчик не работает?

Валландер знал, что автоответчик у него то и дело ломается. И сразу почувствовал – что-то случилось. Все долгие годы работы в полиции это ощущение никогда не обманывало – противный холодок под ложечкой. Он перевел дыхание.

– Я звоню из кабинета Ханссона. А в моем сидит мать Астрид Хильстрём.

– Чья мать?

– Астрид Хильстрём. Одна из этих пропавших девочек. Это ее мать.

Валландер понял, о ком идет речь.

– Она очень взволнована. От дочери пришла открытка, из Вены, если верить почтовому штемпелю.

Валландер удивился:

– Так это же хорошая новость? Значит, дочка нашлась?

– Она говорит, что это фальшивка, что открытку написал кто-то другой. И она упрекает нас, что мы ничего не предпринимаем.

– А что мы должны предпринимать, если нет никаких признаков преступления? Если у нас куча доказательств, что они куда-то уехали по собственной воле?

Мартинссон ответил не сразу.

– Не знаю почему, – сказал он задумчиво, – но у меня ощущение, что в том, что она говорит, что-то есть. Может быть. Не знаю.

Валландер насторожился. За эти годы он понял, что к догадкам Мартинссона надо относиться серьезно. Обычно он оказывался прав.

– Хочешь, чтобы я приехал?

– Нет. Я просто предлагаю собраться завтра – ты, я и Сведберг – и поговорить об этом деле.