Голос ночи - Кунц Дин

Рой щелкнул еще одним выключателем, и один из поездов ожил: он тихонько загудел, на окнах вагонов отразились отсветы огоньков.

Колин в предвкушении подался вперед.

Рой переключил выключатели, и поезд выехал с запасного пути. По пути к ближайшему городу в тех местах, где железная дорога пересекалась с шоссейной, загорались предупредительные огни семафоров, в некоторых местах черно-белые полосатые шлагбаумы опускались на железнодорожные пути. Поезд набрал скорость, пронзительно засвистел, проезжая через деревню, поднялся на возвышенность, въехал в тоннель, вновь появился уже с другой стороны горы, набрал еще большую скорость, пересек эстакаду, выехал на прямой участок, двигаясь здесь по-настоящему быстро, с жутким грохотом и лязгом колес прошел крутой поворот, затем еще один и несся теперь все с большей и большей скоростью.

— Ради Бога, не сломай, — нервно бросил Колин.

— Я как раз это и собираюсь сделать.

— Тогда твой отец узнает, что мы были здесь.

— Не узнает. Не бери в голову.

Поезд проскочил швейцарскую станцию, не снижая скорости, с треском преодолел спуск, въехал в тоннель и вновь выскочил на ровный участок дороги.

— Но если поезд сломается, твой отец...

— Не сломается. Расслабься.

Прямо на пути несущегося поезда появился разводной мост.

Колин сжал зубы.

Поезд достиг реки и, промчавшись ниже поднятого моста, сошел с рельсов. Миниатюрный локомотив и два первых вагона оказались в канале, а остальные вагоны, искрясь, перевернулись.

— Черт! — воскликнул Колин.

Рой сполз со своей табуретки и подошел к месту аварии. Он наклонился и стал внимательно разглядывать сцену крушения.

Колин подошел к нему:

— Сломался?

Рой не ответил. Он заглядывал в крохотные окошки вагонов.

— Что ты там ищешь? — спросил Колин.

— Тела.

— Что?

— Погибших.

Колин заглянул в один из перевернутых вагонов. Там не было людей — то есть там не было фигурок людей. Он взглянул на Роя:

— Не понял.

Рой не отводил взгляд от поезда:

— Что не понял?

— Я не вижу никаких «погибших».

Переходя от вагона к вагону и заглядывая в окна каждого из них, Рой как будто находился в трансе.

— Если бы это был настоящий, полный людей поезд, который сошел с рельсов, пассажиров бы выбросило с их сидений. Были бы разбитые об окна и поручни головы, сломанные руки и ноги, выбитые зубы, исполосованные лица, выколотые глаза, и кровь... повсюду кровь... Их крики были бы слышны на мили вокруг. А многие бы погибли на месте.

— И что?

— Я хочу представить, как бы это было, если бы это было настоящее крушение.

— Зачем?

— Мне интересно.

— Что тебе интересно?

— Идея.

— Идея настоящего крушения поезда?

— Ага.

— Ты не свихнулся?

Наконец, Рой оторвал глаза от поезда. Они были вялые и холодные.

— Что ты сказал? Свихнулся?

— Ну, — протянул Колин, — я хотел сказать... ты находишь развлечение в страданиях других людей.

— А это разве не развлечение?

Колин пожал плечами. Ему не хотелось спорить.

— В других странах люди ходят на корриду и в глубине души надеются увидеть матадора, проткнутого рогами быка. А увидеть мучения быка им удается всегда. Им нравится это. А другие посещают автомобильные гонки, тоже только чтобы увидеть крутые аварии.

— Это другое.

Рой усмехнулся:

— Да ну! Как же это?

Колин задумался, стараясь подобрать слова, чтобы выразить то, что он интуитивно чувствовал.

— Ну... с одной стороны, матадор, выходя на арену, знает, что он может быть убит. Но люди, возвращающиеся на поезде домой... они не ожидают ничего... они не ждут беды... и вдруг это случается... Это трагедия.

Рой усмехнулся еще раз:

— Ты знаешь, что такое лицемерие?

— Конечно.

— Слушай, Колин, я не хотел бы тебе этого говорить, потому что ты мой друг, мой настоящий друг. И я тебя люблю. Но раз зашла об этом речь, ты — лицемер. Ты говоришь, что я свихнулся, потому что меня интересует идея настоящего крушения поезда, при этом сам ты тратишь время, смотря фильмы ужасов или читая разные книжки про зомби, вампиров и прочих монстров.

— Какое это имеет отношение?

— Эти истории набиты убийствами. Смерти. Мучения. Да они все только об этом. Людей бьют, пожирают, разрывают на части, разрубают топором. И тебе нравится это!

Колин вздрогнул при упоминании топора. Рой придвинулся к нему ближе. Его дыхание имело вкус фруктовой жевательной резинки.

— За это я и люблю тебя, Колин. Мы оба похожи. Мы — одинаковые. Потому я и хотел, чтобы ты получил работу менеджера команды. Мы сможем быть вместе весь футбольный сезон. Мы сильнее, чем другие. Мы оба сдали экзамены на самый высший балл в школе, даже не прикладывая к этому больших усилий. Мы оба сдали тесты, и каждому из нас не раз говорили, что он гений, или что-то вроде этого. Мы понимаем вещи глубже, чем наши ровесники, а иногда и глубже, чем взрослые. Мы — особенные, Колин. Мы очень особенные.

Рой положил руку Колину на плечо и посмотрел ему в глаза. Казалось, что он смотрит не на него, а сквозь него, проникая в самую глубину. Колин не смог отвести взгляд.

— Нас обоих интересуют эти вещи — боль и смерть. Они интригуют и тебя, и меня. Большинство людей считает, что смерть — это конец жизни, но мы знаем, что это не так. Ведь это не так, Колин? Смерть — не конец, это — центр, центр всей жизни. Все крутится вокруг нее. Смерть — это самый важный момент в жизни, самый захватывающий, таинственный, самый возбуждающий.

Колин нервно откашлялся:

— Что-то я не очень понимаю, о чем ты.

— Если ты не боишься смерти, — продолжал Рой, — то не боишься ничего. Когда научишься побеждать большой страх, ты победишь и все свои маленькие страхи. Разве я не прав?

— Да... да, наверное.

Рой говорил громким шепотом, говорил напористо, горячо:

— Если я не боюсь смерти, то никто не может заставить меня страдать. Никто. Ни мой старик, ни моя старушка. Никто. И никогда в моей жизни.

Колин не знал, что ответить.

— А ты боишься смерти? — спросил Рой.

— Да.

— Ты должен научиться не бояться ее.

Колин кивнул. Во рту у него пересохло, а сердце начало учащенно биться. Он чувствовал, как к горлу подкатывает легкая тошнота.

— А знаешь ли ты, что надо сделать первое, чтобы преодолеть чувство страха перед смертью?

— Нет.

— Узнать ее поближе.

— Поближе? Как?

— Убив кого-нибудь.

— Я не смогу этого сделать.

— Сможешь. Конечно, сможешь.

— Я, знаешь, мирный человек.

— В глубине души — все убийцы.

— Но только не я.

— Дерьмо.

— Сам такой.

— Я знаю себя. И я знаю тебя.

— Ты знаешь меня лучше, чем я знаю себя?

— Конечно, — Рой ухмыльнулся.

Они уставились друг на друга.

В гараже было тихо, как в гробнице фараона. Наконец Колин сказал:

— Ты имеешь в виду... например, мы убили бы кошку?

— Для начала.

— Для начала? А потом?

Рой сжал плечо Колина:

— А потом кого-нибудь побольше.

Внезапно Колин очнулся и расслабился:

— Ты опять меня накалываешь.

— Опять?

— Я знаю, чего ты добиваешься.

— Чего?

— Ты испытываешь меня.

— Я?!

— Да. Ты хочешь посмотреть, поведу ли я себя как дурак.

— Ты не прав.

— Если бы я согласился убить кошку, чтобы доказать что-нибудь, ты бы первый посмеялся надо мной.

— Ну давай. Попробуй.

— Не буду. Я догадался о твоей игре.

Рой снял руку с его плеча:

— Это не игра.

— Ты не должен больше испытывать меня. Ты можешь доверять мне.

— В некоторой степени, — произнес Рой.

— Ты можешь доверять мне полностью, — с серьезным видом сказал Колин. — Черт, ты же мой лучший друг. Я не разочарую тебя. Я буду работать менеджером команды. И ты не пожалеешь, что порекомендовал меня тренеру. Ты можешь положиться на меня в этом. Ты можешь положиться на меня во всем. Рой, а в чем заключается твой большой секрет?

— Еще не время, — ответил Рой.

— А когда?

— Когда ты созреешь.

— А когда это будет?

— Я скажу тебе, когда это будет.

— Черт!

Мать Колина пришла с работы в половине шестого.

Он ждал ее в прохладной гостиной. Мебель в ней была всех оттенков коричневого, а обои на стенах джутового цвета. Деревянные створки закрывали окна. Свет был рассеянный, мягкий и приятный для глаз. Это была комната для отдыха. Он лежал на диване с последним выпуском его любимой книжки комиксов «Удивительное чудовище».

Она улыбнулась, потрепала Колина по голове и спросила:

— Ну как прошел день?

— Все о'кей, — ответил Колин, уверенный, что она вряд ли заинтересуется подробностями и просто мягко прервет его в самом интересном моменте его рассказа. — А как ты?

— Я выдохлась. Будь хорошим мальчиком и сделай мне коктейль из водки с мартини. Ты знаешь, как я люблю.