Хлорофилия - Рубанов Андрей

– Встань и исчезни, – прорычал Савелий.

Старый товарищ проделал жест извинения:

– Молчу! Извините, что помешал обсуждать скандалы проекта «Соседи»! Но хотел бы заметить, что в проекте «Соседи» существует специальный отдел. Так и называется: «Отдел скандалов». Двести пятьдесят сценаристов и психологов. Жесткий график. Каждые три дня – скандал на пять-шесть баллов, каждые пять дней – скандал на восемь баллов. В отделе имеются секции инцеста, рукоприкладства и изнасилований…

– Потом расскажешь, – раздраженно заметил Герц и посмотрел на Валентину особенным взглядом, скопированным у старика Пушкова-Рыльцева: – Что еще?

– Известный предприниматель Бокановский, продюсер нашумевшего фильма «Встречный зов», и его жена, солистка группы «Стоки Блю» Люся Хрущева, арестованы по обвинению в употреблении мякоти стебля…

– Не может быть, – удивился Савелий. – За траву никого не сажают. А посадить этого прощелыгу Бокановского, да еще вместе с женой…

– Я проверяла. Пресс-центр полиции нравов сообщает, что задержанные дали признательные показания.

– Какой-то бред. Надо проверить еще раз.

– Хорошо.

– Это все?

– Осталось главное, – тихо объявила Валентина и положила на стол дешевую пластиковую зажигалку: – Вот.

Гарри Годунов немедленно привстал и вытянул шею.

– Что это? – осторожно спросил Герц.

– Флэш-карта, – еще тише сказала Валентина и поежилась. – Там – копия доклада российского сопрезидента Восточно-Сибирской Свободной Экономической Зоны. Доклад датирован вчерашним числом. Срочно, совершенно секретно. Особая государственная важность. Лично премьер-министру, в единственном экземпляре. Мне принесли это сегодня утром.

– Кто? – спросил Герц.

Валентина порозовела.

– Я никому не раскрываю свои источники.

Герц помолчал и вздохнул:

– Если прочитаю, стану соучастником уголовного преступления.

Гарри Годунов оглушительно зевнул.

– Наверное, да, – спокойно произнесла Валентина. – Станешь.

– Послушай… Ты… когда на работу ехала… не заметила ничего странного?

– Например?

– Слежку.

Годунов захихикал:

– Ха! Это я за ней следил! Я маньяк и навязчиво мечтаю, так сказать, овладеть…

– Иди к черту, – беззлобно огрызнулась Валентина.

– Ладно, – сказал Савелий. – Рассказывай. Что там, в докладе?

– Конец света, – прошептала Валентина, блестя глазами.

– Вот как.

– Доклад состоит из двух частей. Первая часть – вводная. Справочные расчеты. Основная мысль такова: природные ресурсы Восточной Сибири истощены на четыре пятых. Точка, после которой естественное возобновление невозможно, давно пройдена… Вторая часть – приложение. Перехваты телефонных переговоров китайского сопрезидента Зоны и его пекинского куратора. Весной будущего года вступит в силу секретный правительственный план «Гуэй Цзя», в переводе – «Возвращение домой». Свободная Экономическая Зона прекратит существование. Рентные платежи заморозят. В одностороннем порядке. – Валентина кашлянула. – То есть китайцы сворачиваются. Их решение окончательное и принято на самом высоком уровне.

Смысл сказанного не сразу дошел до Герца. Он молчал около минуты. Потом произнес:

– Они перестанут нам платить.

– Давно пора, – отозвался Гарри Годунов и опять зевнул.

– Наверное, – тихо сказала Валентина, – будет война.

– Не будет, – хмыкнул Годунов. – Страна, где солдатскую форму придумывают кутюрье, не способна воевать. И потом: китайцев три миллиарда, нас – сорок миллионов. Какая тут может быть война? Каждый китаец кинет в нас куском дерьма, и мы будем погребены навеки.

– Слышь, Годунов, – сказал Савелий, – ты говори, да не заговаривайся. В моем журнале с этим строго. Можно издеваться над Родиной, но нельзя издеваться над ее военной мощью. Ты же сам писал про новый беспилотный супертанк на воздушной подушке. Который не горит, не тонет и сам берет в плен живую силу противника…

– Писал, да, – кивнул гений. – Но я не написал, как на испытаниях один из генералов разбил небьющийся пульт управления супертанком и все увидели клеймо «Сделано в Китае».

– Вот как, – произнес Герц. – Почему же ты мне не сказал?

– Потому что в твоем журнале с этим строго.

Cавелий вздохнул и огляделся словно впервые. Пятнадцать минут назад кабинет был его личной крепостью, надежной скорлупой – сиди на мягком, занимайся делом, верь в себя и в будущее. Сейчас все показалось непрочным, игрушечным, из картона склеенным. Будущее надвинулось, непроницаемое, черное.