Обитель ночи - Мартин Том

В этот момент один из монахов обратил внимание, что лицо белого человека исказила гримаса, руки сжались в кулаки и он пытается закричать. Иссохшее, как скелет, тело напряглось, будто в ожидании нападения. «Куда они тащат меня?» — спросил себя Херцог, но сосредоточиться на этой мысли не смог. Он не понимал, где находится, и порой покачивание носилок наводило его на мысль о корабле в штормовом море. Это дыхание бескрайнего океана, казалось ему, и он взмывал — вместе с кораблем на волнах… А вот он в Буэнос-Айресе, в саду, в тени. Ощущение движения прекратилось, или он перестал замечать его. Рядом с Антоном вновь был отец. Он рассказывал о Шангри-Ла.

— Я видел ее, — говорил он. — Я видел города и сказочные оазисы. Я видел Шангри-Ла.

Отец рассказывал сыну, как он со спутниками путешествовал по Тибету в тулупе из овечьей шерсти с банкнотами Рейхсбанка за подкладкой, а спины мулов отягощали торбы с клейменными свастикой слитками золота. В воспоминаниях Кенига Мюнхен и Сталинград смешивались с Бомбеем и Тибетом. Прошлое изливалось, угрожая затопить все ощущения реальности. Херцог цеплялся за намеки и подсказки: то слово, то целая фраза (так потерпевший кораблекрушение моряк хватается за дрейфующий деревянный обломок, надеясь, что, если продержится на плаву благодаря этому обломку, то в скором будущем его непременно выбросит на сушу), чтобы прикоснуться к тому, что стало его манией, его страстью.

В конце концов отец заговорил о месте, дарующем необычайное спокойствие и душевное равновесие. О долине, где пагоды, как редкой красоты дикие орхидеи, лепятся к обрывистым горным склонам. Такое можно увидеть лишь во сне. Отец сказал, что они пришли туда через горы и крутые ущелья. Путь отнял у них восемь месяцев и жизни трех проводников. Они были готовы повернуть обратно, когда однажды ранним утром проснулись и увидели посланца из царства, который дожидался их впереди на тропе. Это был старый китаец; к их удивлению, он говорил на старомодном английском и обещал путникам гостеприимство и отдых. Они приняли приглашение и последовали за ним по опаснейшему маршруту, отыскать который самостоятельно им было бы не по силам. На исходе еще второго дня тяжелейшего подъема среди укрытых облаками вершин они прибыли в то самое место. Горы, пагоды и царственная тишина. С помощью сосредоточенной медитации братство избранных Учителей правило миром. Это были владыки подсознания, их веления проникали в самые темные глубины человеческой души.

Херцог неожиданно понял, что очнулся, что больше не спит. Это был ясный призыв к возвращению: усилием воли он вырвался из опиумного тумана, чтобы все вспомнить. Братство избранных, вспоминал он. С помощью разработанных в древние времена практик они настолько отточили свой ум, что могли, отрешившись от эго, спуститься на общечеловеческую ступень бытия и манипулировать страхами и помыслами человеческой расы. Они как боги. Все, чему мы были свидетелями за свою ничтожно краткую жизнь, — будь то война и разруха или мир и достаток — это лишь краткие фрагменты их колоссальных проектов. По желанию их духовной структуры происходит рождение и упадок империй. Не мы творим свои судьбы. Мы — невежественные смертные, беспорядочно мечущиеся от любви к ненависти и обратно, в своих иллюзиях верящие, будто управляем событиями, будто мы созидаем свои судьбы. Все наоборот: мы зависимы, нами владеют, нас «возделывают», выращивают, лелеют и развивают, в то время как эти правители живут в сиянии блаженства и славы во дворцах, прильнувших к небесной тверди. И там, в сердце дворца, в святая святых, его отец держал в руках величайшую и самую желаемую арийскую реликвию всех времен.

«И что же это было?» — мысленно спросил Херцог, и пересохший рот Херцога из джунглей облек вопрос в слова. Беззвучно. Никто к нему не обернулся. Ответа не было. Как она выглядит, эта реликвия? Нет ответа. Видел ли Феликс Кениг Учителей? Да. А почему он ушел? Что случилось с его соотечественниками? Как ему удалось добраться до сказочной страны? Молчание. Забвение. Никаких следов в памяти. Произошло нечто, изгнавшее его из рая. Либо он изгнал себя из рая сам.

Всплеск изумрудных искр. Херцог видел его и счел, что это было в прошлом или же в истории, рассказанной отцом. А может, это солнце сквозь лиственный полог леса? Сон вновь окутал его, и ему снилось, что он спит и видит сон: прямые широкие дороги, золотистые шоссе, поля изумительных цветов, камень, статуя, кристалл, Учитель, царь, царица, дворец, любимая на каком-то острове где-то в облаках…