Импульс - Коултер Кэтрин

Глава 9

Маркус сразу подался вперед и произнес:

— Я бы не подпустил ее близко ни с ручкой, ни с печатной машинкой. — И добавил, обращаясь к Рафаэлле: — Не в обиду вам будет сказано.

— А я и не собираюсь приближаться к вам, мистер Девлин, ни с ручкой, ни с диктофоном. Может быть, только с намордником или с поводком.

— А про меня вы напишете в книге, мисс Холланд? — осведомилась Паула.

— Послушайте, Доминик, — снова начал Маркус, — это не слишком-то хорошая затея, в особенности сейчас.

— А откуда нам знать, что вы справедливо отнесетесь к моему отцу? — вмешался Делорио.

— Я уже писала биографию одного человека, а он чем-то похож на вашего отца. Очень загадочная личность, наделенная властью, имеющая множество врагов. Безжалостный, храбрый мужчина — хотя и не лишенный человеческих недостатков и совершавший ошибки, которые…

— Он допустил непростительную ошибку по вине своего тщеславия, — мягко перебил Доминик. — Делорио, Маркус, речь идет о Луисе Рамо, правой руке генерала Де Голля и одном из лидеров французского движения Сопротивления во времена второй мировой войны. В 1943 году, если мне не изменяет память, Рамо решил убить курьера, доставлявшего секретные сообщения от самого Гитлера эсэсовской верхушке в Париже. Это не составило большого труда. Рамо выследил курьера по дороге в Париж и разрешил молоденькой участнице движения Сопротивления из новичков поехать вместе с ним. Чтобы она наблюдала за ним, присутствовала при том, как великий Рамо совершает невероятно храбрые поступки. Одна ночь работы, а взамен — возможность находиться рядом с великим человеком. Подозреваю, что Рамо хотелось понравиться девушке настолько, чтобы она легла с ним в постель. Кстати, секс тоже был одним из его главных хобби. В общем, операция провалилась, и девушку убили. И эту ошибку можно приписать его чрезмерному тщеславию.

А мораль этой истории заключается в том, что Рафаэлла справедлива в своем повествовании. Она рисует нам облик Рамо, не жертвуя плохими качествами ради хороших, или наоборот.

— Вы прочли мою книгу?! — изумилась Рафаэлла. В этот момент она была абсолютно очарована им и ненавидела себя за это. Ведь тщеславие на самом деле было ахиллесовой пятой Рамо, его самой большой человеческой слабостью, и Доминик Джованни понял суть ее книги лучше всяких уважаемых рецензентов и критиков.

Доминик улыбнулся:

— Сегодня днем, дорогая. Тот экземпляр, который вы преподнесли Коко. Как жаль, что его тщеславие стоило девушке жизни, очень жаль.

— Рамо забыл о трагедии, насколько вам известно, — ледяным голосом проговорила Рафаэлла, глядя на отца. — Он позабыл о девушке, поскольку все это не представляло для него особой важности. Когда я собирала материалы в Париже, то встретила там одного старичка. Он помнил этот случай и саму девушку. Ее звали Вайолет, и ей было всего восемнадцать, когда ее убили. По словам старика, Рамо грустил по ней ровно двадцать четыре часа, но абсолютно не чувствовал своей вины в происшедшем. Через месяц он взял с собой еще одну девушку, но, к счастью, она не погибла, когда Рамо захотел доказать, что он божество, живущее среди простых смертных.

« Так же и ты забыл мою мать, забыл меня. Интересно, сколько времени прошло после разрыва с матерью, когда ты завел новый роман с какой-нибудь женщиной?»

— Кстати, — продолжила Рафаэлла, — он стал отцом ее ребенка. Она умерла сразу по окончании войны, и дочка вместе с ней. — Она пожала плечами. — Одни незаконнорожденные дети выживают, другие нет.

— Жаль, конечно. Но, как я уже сказал, Рафаэлла, вы были совершенно справедливы. Вот что поразило меня до глубины души. Ваша справедливость.

— Все это очень впечатляет, — подал голос Маркус. — Но справедливость — и вы, госпожа Холланд? Неужели вы можете быть справедливой к мужчине?

— Прочитайте чертову книгу!

— Маркус, в самом деле, мой мальчик, она же спасла тебе жизнь!

— Я еще выясню, зачем она это сделала. Может, она спасла меня для того, чтобы собственноручно разделаться со мной каким-нибудь другим способом.

Но Маркус произносил эти слова с улыбкой, и Рафаэлла поймала себя на том, что качает головой, а потом, вопреки собственной воле, как будто у нее на самом деле не было другого выхода, она улыбнулась в ответ. Рафаэлла почувствовала на себе взгляд Паулы: девушка смотрела так, как будто Рафаэлла — змея, пойманная в ловушку, а она, Паула, — мангуст, готовый в момент разделаться с ней.