Последний оракул - Роллинс Джеймс

Лестница оказалась не длинной и привела их в маленькую комнату, высеченную в толще песчаника. В дальнем ее конце слышалось журчание воды. Из отверстия в стене на уровне колен бил природный источник. Вода по проделанному ею же желобку текла через всю комнату и исчезала в другой стене.

— Колодезная пещера,— проговорила Элизабет.— Народ, живший на берегах великой реки Инд, был опытен в искусстве ирригации.

Грей осветил фонариком все пространство пещеры. Она была почти Круглой формы. В каменном полу было вырезано еще одно колесо чакры. Но это не было пустым. В его центре покоился большой камень в форме яйца.

— Это копия омфала,— сообщила Элизабет.

Пришедшие обступили камень, возвышавшийся примерно до уровня человеческой груди. Он был раза в два больше того, что привезли в Вашингтон из Дельфийского музея. На верхней части купола был высечен орнамент в виде деревьев и листьев.

Элизабет с усилием сглотнула и огляделась.

— Кто-то переделал адитон, внутреннее святилище оракула, где он изрекал свои пророчества.

Она шагнула к поваленному на пол стулу, имевшему всего три ноги

— А вот и треножник. Классический треножник, на котором восседал оракул.

— Или оракулы.

Грей отошел на несколько шагов в сторону и направил луч фонарика на другие лежащие на полу треножники. В общей сложности их было пять.

Элизабет сделала несколько снимков. Что же это за место? Что здесь происходило?

— Эй! — позвала Розауро. Она стояла у стены, подняв в воздух рюкзак, чтобы привлечь внимание своих спутников.— Вам наверняка захочется взглянуть на это.

Лука находился чуть дальше. Он поднес раскрытую ладонь к поверхности стены, но не прикасался к ней. Даже в царившем здесь сумраке Элизабет увидела, как дрожит его рука.

Она пересекла пещеру и подошла к Розауро.

Стену покрывала мозаика, почти почерневшая от времени. Некоторые из ее элементов, отвалившись, лежали на полу. Кто-то очистил отдельные ее участки, стерев с них плесень и грязь столетий. Казалось, это было сделано второпях. Элизабет представила своего отца, тряпкой оттирающего поверхность мозаики и горящего нетерпением увидеть, что на ней изображено.

Она посмотрела на очищенные куски.

На мозаике, занимавшей все пространство стены от пола до потолка была изображена осада монастыря, угнездившегося в горах.

— Парнас...— пробормотала Элизабет.— Под осадой римлян. Здесь изображено падение Дельфийского храма.

Следующая часть мозаики изображала пещеру — почти такую же, и которой сейчас находились они, даже с омфалом посередине. Но камень был показан в разрезе. Спрятавшись под куполом камня, в нем скорчилась маленькая девочка на руках крепко прижавшей ее к груди молодой женщины. Рядом с омфалом стоял пытающийся найти их римский легионер.

Элизабет оглянулась и посмотрела на камень за своей спиной.

«Не может быть...»

Она прошла вдоль стены. На следующей картине был изображен караван из лошадей, ослов и повозок. Во главе его шла все та же молодая стройная женщина, ведя за руку ребенка. Длинный караван взбирался на гору. Последнюю повозку тянули два горячих жеребца. Они имели явное сходство с конями, запряженными в солнечную повозку Аполлона, несущуюся по небу. Но солнца тут не было. В повозке лежал тот же камень, который защитил женщину и ребенка. Дельфийский омфал.

Элизабет повернулась и снова посмотрела на камень, возвышавшийся позади нее. Ее сотрясала дрожь.

— Это не копия,— сказала она срывающимся голосом.— Это настоящий омфал. Тот самый, о котором говорили Плутарх и Сократ.

— Посмотрите на это,— сказала Розауро и подвела Элизабет к следующему участку мозаики.

Женщина сразу узнала тот самый каньон, в котором они сейчас находились. Здесь превалировало жизнеутверждающее настроение: греки строили пещерные храмы. Был тут изображен и адитон, вот только вместо одного оракула на треножниках восседали целых пять. Они расположились вокруг омфала, из отверстия в верхней части которого, как из жерла вулкана, поднимался дым. Он формировался в фигуру мальчика с распростертыми руками. В его глазах был огонь, а из открытых ладоней вырывалось пламя.

Был ли это некий общий символ пророчества, или фигура означала нечто более конкретное?

Как бы то ни было, Элизабет показалось, что эти огненные глаза смотрит прямо на нее. Грей, шедший рядом, самым внимательным образом рассматривал этапы истории, которую шаг за шагом рассказывала мозаика. Наконец он решил подвести итог.

— Последний оракул, ребенок, видимо, был тайно похищен после падения храма. Греческие храмовые хранители и их сторонники скрытно вывезли его, избавив от преследований Рима, и прибыли сюда. Восстановив хараппские руины, они укрылись здесь и вели незримое остальному миру существование.

Элизабет вспомнила то, что рассказывал о пещерном городе Эйб, и добавила:

— В течение семи веков их никто не трогал. Онижили, понемногу смешиваясь с местным населением. По мере того как сменялось много поколений, греки растворились в индийской культуре.

— Затем они пали жертвой религиозных гонений и формировавшейся в Индии кастовой системы,— снова заговорил Грей.— Все эти кости... Здесь случилась кровавая бойня.

— И они снова бежали,— проговорил Лука, стоявший дальше. Другие подошли к нему. Он находился в нескольких шагах от журчавшего родника. То, что они увидели, было не мозаикой, а торопливо сделанным рисунком черной краской, изображавшим нападение на храмы. Люди разбегались в разные стороны, но одна группа, выделенная зигзаго образными линиями, спасалась, погрузившись на повозки с большими колесами. Караван становился все меньше и меньше, направляясь вдаль.

Лука мягко положил ладонь на изображение повозок. Голос цыгана ломался от нахлынувших на него чувств.

— Это мой народ,— проговорил он.— Ромалы. Вот откуда мы пошли. Вот наши корни.

Грей отступил назад и изумленно окинул взглядом всю стену.

Греческие хранители бежали вместе с последним ребенком и омфалом, спрятались в этой долине и за семьсот лет растворились в индийском этносе. Затем этот же самый этнос обрушился на них и обрек их снова скитаться, но только под другим именем.

Цыгане.

Он обвел мозаику рукой.

— Этот рассказ в виде рисунков позволяет проследить определенную генетическую линию на протяжении всей истории человечества. Побег из Греции сюда, а затем бегство отсюда. Генетическая линия способностей савантов.

— Вот почему мы скитаемся,— сказал Лука, по-прежнему не сводя взгляда с каравана.— Как сказал индус, ни в одном убежище нельзя скрываться вечно. Поэтому цыгане и странствовали. Они пытались не выдан, тайну, хранящуюся в сердцах их племен.

— До тех пор, пока эту тайну у вас не украли,— вставил Грей.

— Тайну, берущую начало в Дельфах,— добавила Элизабет. Она вспомнила маленькую девочку в Вашингтоне. Могла ли она на самом деле быть потомком последнего Дельфийского оракула?

Розауро подошла к рисунку и указала на фигуры людей, разбегающиеся из осажденного каньона в разных направлениях.

— Взгляните на этих беглецов,— сказала она Элизабет.— Они и есть причина того, что все генетические следы, как выяснил ваш отец, веду i именно в этот регион, почему маркёры сконцентрированы в этой местности, особенно среди представителей низших каст. Именно здесь беглецы растворились среди местного населения, поделившись с ним своими способностями на генетическом уровне.

Пока женщины разговаривали, Грей еще раз прошелся вдоль всей стены, более внимательно изучая каждую часть мозаики. Наконец он дошел до последнего фрагмента, на котором был изображен огненный мальчик.

— Здесь, внизу, какие-то надписи,— сообщил он.

Элизабет подошла ближе. Она увидела три строчки. Верхняя состояла из красивых хараппских иероглифов, вторая была на санскрите, третья — на греческом. Внизу помещалось еще одно колесо чакры.

— Хараппские иероглифы я прочесть не могу,— сказала она.— Никто не может. А под ними можно разобрать лишь несколько слов на санскрите и несколько — на греческом. Остальной текст стерся. То, что возможно прочесть, звучит так: «Мир загорится...» — Она сделала несколько снимков, сосредоточив внимание на огненной фигуре.— Остальное утрачено.

Грей наклонился ниже и прикоснулся к колесу чакры, находившемуся под тремя строчками.

— Этот знак, должно быть, очень важен. Он повторяется снова и снова.

Выпрямившись, он повернулся к большому колесу чакры, вырезанному на полу. В центре его помещался омфал. Элизабет прочитала его мысли: если чакра так важна, значит, то, что находится в ее центре, важно вдвойне. Глаза мужчины сузились, и он направился к камню. До этого они лишь мельком осмотрели его.