Убежище - Новак Бренда

— Мне жаль, — сказал он и, потянувшись через стол, взял Хоуп за руку. Он думал, что прикосновение будет обычным выражением сочувствия. Но пальцы Хоуп были такими длинными, тонкими и прохладными на ощупь. Они казались… хрупкими. На мгновение он испытал желание спрятать их между ладонями и согреть…

— Мне не нужна твоя жалость. Со мной все в порядке, — сказала Хоуп, отстраняясь.

Паркер был благодарен ей за стойкость. Он не мог сочувствовать ей, не испытывая желания взять на себя часть ответственности за ее страдания. А ответственность он не мог взять, не углубляясь в ее суть. И уж точно он не мог с Хоуп сближаться. Но это не помешало ему спросить, представляет ли опасность Боннер.

Хоуп долго молчала, прежде чем ответить.

— Я так не думаю, — сказала она. — Да, он изменился, но душевно не исковеркан, я в этом уверена. Во всяком случае, не как муж Фейт.

«Не расспрашивай ее больше о Супериоре», — прозвучал у него в голове предупреждающий голос. Пока что ему не нравится ни один из ее ответов о нем. Но он понимал, что, быть может, это его единственный шанс узнать хоть что-то о биологическом отце Далтона.

— Когда Боннер был у тебя в Сент-Джордже, он спрашивал о ребенке?

— Нет.

— Ты ведь не думаешь, что он мог сюда когда-то приезжать?

— С какой стати? Он не знает, где я рожала. И у него сейчас много детей, которыми он может заниматься. Не думаю, что его интересует Отем.

— Отем?

Хоуп вспыхнула.

— Это я так ее называю.

Она откинулась на спинку стула, поскольку к столику подошла официантка со счетом и стала уносить тарелки. Паркер внезапно пожалел, что они не взяли пиццу навынос и не поехали прямо домой. Он не хочет знать, как она справляется с потерей ребенка. И так все хуже некуда.

Когда официантка ушла, Хоуп снова заговорила:

— Даже если бы он и смог ее отыскать, сомневаюсь, что он стал бы вторгаться в ее жизнь. Она выросла в обычной Америке и провела в ней самый важный для формирования характера возраст. Это означает, что ей настолько чужды главные принципы Предвечной апостольской церкви, что с этим уже ничего нельзя будет поделать. Для святых братьев самое главное — чтобы у детей было «праведное» детство. Они верят, что те, кто не принадлежит церкви, навсегда изгнаны из Царства Божьего. Короче говоря, Боннер слишком погружен в свою жизнь и блаженно считает, что заслужил следующую, чтобы интересоваться Отем.

— Но не ты.

— У меня нет других детей. И нет церкви. Но даже если были бы — это не имеет значения. Я бы все равно по ней точно так же тосковала.

Паркер протер грудь, ему казалось, что сердце бьется о ребра.

— А ты когда-нибудь думала поискать… ее?

Хоуп посмотрела на него, и Паркер задержал дыхание, молясь, чтобы она не увидела в его глазах вины.

— Постоянно, — с подкупающей честностью сказала Хоуп, и Паркер посочувствовал ей, потому что понял, что за голод он в ней все время ощущал. Она тосковала по своему ребенку.

По его ребенку.

По Далтону.

Боже, он же знал, что не надо спрашивать.

Паркер настоял, что сам заплатит за обед. Хоуп приняла это с максимально возможной любезностью, но, как только он скрылся в туалетной комнате, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Она чуть не рассказала ему о снах, которые видела с возвращения в Инчантмент. Тех, где она видела Отем, но не могла до нее дотянуться. Но ей было просто не выговорить. Так часто случалось, когда она пыталась поделиться чем-то для себя болезненным.

Почему ей никак не удается преодолеть барьер, отделяющий ее от других людей? Хоуп ощущала, что вроде бы все делает правильно, но не живет по-настоящему. Когда же она закрыла большую часть своей души?

Она не могла вспомнить когда. Все происходило так постепенно, что она даже не понимала этого. Она глубоко похоронила свои чувства, и это ей помогло приспособиться к жизни. Для нее тогда самым важным было приспособиться, чтобы выжить. Но сейчас…

Она вспомнила тепло руки Паркера, когда он накрыл ее руку своей. Она ответила бы на его участие — улыбкой, например, — если б могла. Но она сидела, желая, чтобы их пальцы переплелись, а потом отстранилась из страха, что хочет такого интимного жеста.

Внезапно зазвонил сотовый Паркера, который тот оставил на столе, и Хоуп вздрогнула от неожиданности. Она видела, что Паркер по пути из туалетной комнаты наткнулся на знакомого, и не стала отвечать на звонок, решив, что тот переадресуется на голосовую почту. Телефон в конце концов замолчал, но через несколько секунд зазвонил снова, и посетители в соседней кабинке недовольно обернулись в ее сторону.