Соглядатай - Кларк Мэри Хиггинс

Его уже дважды допрашивали, когда пациенты, находившиеся на его попечении, отдавали душу Господу.

— Вы рады, что они умерли, Артур?

— Я рад, что они наконец обрели покой. Я делал все возможное, чтобы они поправились или по крайней мере чувствовали себя достаточно комфортно.

Когда не оставалось никакой надежды, никакого спасения от боли, когда старики ослабевали настолько, что не могли даже стонать, когда доктора и родственники соглашались, что смерть была бы для несчастных Божьей милостью, тогда и только тогда Артур помогал им покинуть этот мир.

Знай он, что Анита Гиллеспи живет предвкушением встречи с дочерью, он бы охотно подождал. Мысль о том, что она умерла счастливой, принесла бы ему огромную радость.

Вот в чем вся беда. Миссис Гиллеспи боролась со смертью, не хотела смириться с ней. Она так испугалась именно потому, что не поняла: он лишь хотел помочь ей.

Наверное, эта тревога за Глорию сделала его таким невнимательным. Артур помнил вечер, после которого все пошло наперекосяк. Они вместе обедали дома и, разделив газетные странички, просматривали их за едой. Вдруг Глория закричала:

— О Боже милостивый!

Она читала телевизионную страничку «Трибюн» и увидела анонс программы о сенаторе Дженнингс. Сообщалось, что в передаче осветят основные вехи ее карьеры. Артур умолял Глорию не расстраиваться: он был уверен, что все образуется. Но она не слушала. Она разрыдалась.

— Может быть, это и к лучшему. Я не могу жить в страхе всю жизнь.

После того вечера ее поведение стало меняться.

Артур глядел вперед, ничего не видя на экране, и яростно жевал воздушную кукурузу. Когда-то его лишили счастья принять сан, но он дал себе клятву всю жизнь исполнять монашеские обеты: аскетизм, целомудрие и послушание. Он ни разу не нарушил клятвы, но ему было так одиноко...

Девять лет назад он встретил Глорию. Она сидела в приемной клиники, прижимая к себе тряпичную куклу, ожидая приема психиатра. Его внимание привлекла кукла. Что-то заставило его подождать эту девушку.

По дороге к автобусной остановке они разговорились. Артур объяснил ей, что он — священник, но оставил работу в приходе, чтобы помогать тяжелобольным. Девушка рассказала ему о себе, о том, как ее освободили под честное слово, о жизни в меблированных комнатах. «Там нельзя курить, и мне не разрешают даже поставить плитку, чтобы сварить кофе или суп», — сетовала она.

Они сходили за мороженым; стало темнеть. Девушка заметила, что уже поздно, и ее домохозяйка будет недовольна. Потом она заплакала и сказала, что предпочла бы умереть, лишь бы не возвращаться туда. И Артур отвел ее к себе домой. «Я буду заботиться о тебе, как о родной дочери», — пообещал он. Она и вправду была беспомощна, как ребенок, Артур отдал ей свою кровать, а сам спал на диване. Поначалу девушка только лежала и плакала. Несколько дней полицейские ищейки кружили у клиники, высматривая, не покажется ли она снова, но потом все, казалось, забыли о ней.

Вскоре они переехали в Балтимор. Именно тогда он попросил девушку говорить, что она — его дочь. «Все равно ты называешь меня отцом», — сказал он. И дал ей новое имя — Глория.

Глория постепенно стала поправляться. Но почти семь лет она выходила из дому только по вечерам и дрожала при виде полицейского.

Артур работал в нескольких домах для престарелых в районе Балтимора, но два года назад возникла необходимость уехать, и они перекочевали в Александрию. Глории нравилось жить неподалеку от Вашингтона, но она боялась столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Артур убедил ее в необоснованности этих страхов. «Ни один человек из окружения сенатора никогда не сунется в наш район». Но все равно, когда бы Глория ни выходила из дома, она всегда надевала темные очки. Постепенно симптомы депрессии начали пропадать, лекарства, которые он носил ей из клиники, требовались все реже, и в конце концов Глория устроилась на работу машинисткой.

Артур доел воздушную кукурузу. Он не уедет из Вашингтона до завтрашнего вечера, пока не увидит программу о сенаторе Дженнингс. Он никогда не помогал людям покинуть этот мир, пока оставалась хоть какая-то надежда на излечение. А когда врачи оказывались бессильны, голоса ангелов подсказывали ему, что время настало. И теперь он не станет приговаривать к смерти Патрицию Треймор, пока не получит доказательства ее вины. Если она не упомянет в программе Глорию и не покажет ее фотографию, девушка будет в безопасности. Он договорится с ней о встрече, и они уедут вместе. Если Глорию ославят на весь мир как воровку, она сдастся полиции. Но только на этот раз она погибнет в тюрьме — в этом Артур не сомневался. Он повидал достаточно людей, утративших волю к жизни. Если это случится, Патриция Треймор будет наказана за свой ужасный грех! Он отправится к ней и свершит правосудие!