Затяжной поворот: история группы «Машина времени» - Марголис Михаил

Цена наша медленно, но верно росла, поскольку группа становилась все более известной. Наличие у «Машины» качественного аппарата тоже играло роль. Пашаев все время что-то покупал для нас из своих ресурсов. Потом он же и продавал это. Потом опять чего-то покупал. Он постоянно находился в состоянии фарцовки.

Пашаев мог вам сказать что-нибудь, типа: «Ребята, сегодня за концерт нам заплатят 10 тысяч рублей, но вы получите только 4, потому что на 6 я хочу купить аппаратуру?

Нет. Такого не было. Но случалось иначе: приходим, раз, а пульта нашего нет. И Пашаев сообщает: «Я вчера его продал». «А как же мы?» – спрашиваем. – «Да ладно, – успокаивал Ованес Нерсесыч, – завтра новый купим».

1978-й стал годом первых целенаправленных рекорд-сессий «Машины». Их было несколько и разного качества. От той, что проводилась звуковиком «МВ» того периода Игорем Кленовым (в соратниках у него значился Мелик-Пашаев) в красном уголке столичной автодормехбазы № 6, до фундаментальной записи в речевой студии ГИТИСа, где Джорджем Мартином и Филом Спектором для «Машины» стремился стать Александр Кутиков, поддерживаемый другим звукооператором «МВ» Наилем Короткиным. Кутиков, работавший в ГИТИСе, играл тогда в «Високосном лете», но его сотрудничеству с «Машиной» это не мешало. «Мы с Макаром продолжали дружить и общались постоянно, – вспоминает Саша, – несмотря на то, что играли в разных командах. Хотя он обиделся, конечно, в тот момент, когда я в первый раз покинул „Машину Времени“. Но обида длилась недолго».

За неделю ночных бдений в гитисовской студии, ради которых Макар выпросил себе отгулы в организации «Гипротеатр», где был трудоустроен, «Машина» записала двадцать четыре композиции. Советские распространители неофициальных звукозаписейконца 70-х свели их в альбом «День рождения». Двадцать лет спустя повесть об этом творении станет фактически первой главой четырехсотстраничной антологии «100 магнитоальбомов советского рока. 15 лет подпольной звукозаписи». А несколько раньше, в 1992 году, на собственном лэйбле Кутикова «Синтез рекордз» раритетная запись превратится в официальную пластинку «Это было так давно».

Борис Гребенщиков

Начальные лет десять «Машина» прожила без записей. Первым их стал записывать, по-моему, ленинградец Андрей Тропилло. В Москве рок-музыканты тогда как-то не думали, что можно прийти в студию и записаться. Хотя «Машина» в конце 70-х и для Тропилло стала одним из первых опытов. Он использовал какие-то свои тайные возможности, и они ухитрились записать с ним 6–7 вещей. У него еще, разумеется, не было тогда своей студии, и он договорился с кем-то на «Мелодии». Совершенно нелегальная вышла сессия. Тропилло увидел, что это хорошо. И затем принялся активно записывать питерских музыкантов.

Большое количество ранних песен «Машины» я знал наизусть. Когда мне пришлось провести месяц на армейских сборах, я как раз поражал командный состав тем, что пел им песни «Машины», за что офицеры меня уважали. Мои собственные песни были никому из них не нужны, а песни «Машины» нравились. «Люди в лодках», например. Я сидел в туалете на окошечке, с гитарой, и пел.

Андрей Макаревич

Мы, в отличие от Борьки, в подпольный период не мыслили категориями альбомов. Он-то уже с самого начала даже концептуальное оформление коробок для них делал. А мы просто накапливали какое-то количество песен и искали возможность их записать. То в студии ГИТИСа, то у Володи Ширкина, то на питерском филиале «Мелодии». Вот, приезжаем в Ленинград, вдруг подходит человек, говорит: «Я работаю на местном отделении „Мелодии“. Хотите, если у вас есть время, я вас запишу в утренние часы». Конечно, хотим. Мы там записали шесть песен, по тем временам очень прилично получилось: «Хрустальный город», «Сколько лет, сколько зим я мечтал об одном», «Посвящение знакомым музыкантам», «20 лет»…Абсолютно для себя. Очень хотелось услышать, как наши песни звучат в студийном варианте, то есть, так, как они, по идее, должны звучать в вечности. Совершенно не думали их широко распространять. Ну, разве что друзьям похвастаться.

Когда наши записи в 78-м разлетелись по всей стране, мы пребывали в шоке. Не для этого их делали. А уж об авторском гонораре вовсе не помышляли.

Московскому року не повезло, что у него не оказалось своего Тропилло?

А что Тропилло? Тоже мне фигура. Не было бы Тропилло, думаешь, те же Борькины записи не расходились бы? Все передавалось из рук в руки, каждый переписывал у каждого. Так что ненужно преувеличивать значение Тропилло…