Андрей Краско. Непохожий на артиста, больше чем артист - Величко Анна

При жизни, сынок, нам с тобой редко удавалось выкроить время для полноценного общения: то ты был занят на съемках и гастролях, то я… В последние годы мы виделись так редко! Понятно, что сейчас особенно остро вспоминается твое детство. И если твоя душа сейчас где-то витает и все слышит… Я хочу, сынок, чтобы ты услышал все.

В этой книге собраны мои разговоры с тобой, воспоминания твоих друзей, коллег и поклонников. Ты дорог многим людям, Андрюша, и все мы любим тебя!

Твой уход — такой внезапный — наложил печать интереса. Если помнишь, я тебе как-то рассказывал, что неожиданная смерть Паши Луспекаева сделала его чуть ли не национальным героем. И резонанс, который ты вызвал, не менее ярок… Совершенно неожиданно как-то все обрушилось…

Твоя любимая тетя Тома спрашивала, почему тебя не похоронили рядом с мамой, в Пушкине, но для этого, сынок, потребовалось бы специальное разрешение на подхоронение или, в крайнем случае, место, куда урночку положить, а нам не хотелось тебя кремировать. Все пытались меня оберегать, опасались, как я переживу такое горе. И это твоя заслуга, Андрюша. Все получилось само собой — Валентина Ивановна Матвиенко распорядилась похоронить тебя в Комарове. Там лежат многие близкие тебе люди: дядя Саша Володин, дядя Коля Боярский, Сережа Курехин… Да там, в какую сторону ни обернись, Андрюша, — близкие и знакомые! А совсем рядом — могила Анны Андреевны Ахматовой…

Сосны кругом, песочек — просто великолепное место. И цветы, цветы… Мы часто туда ездим.

У тебя верные друзья, ты у хороших людей снимался, Андрюша. Дима Месхиев и его кинокомпания «Черепаха» взяли на себя организацию твоих проводов. И проводы были такие достойные, такие красивые! Я даже не удержался в тот день и грустно пошутил: «Андрюша всю жизнь стремился к красивой жизни, а получил красивые похороны».

Андрюша, я не мог осудить врачей в Одессе, которые к тебе вовремя не приехали. Страна-то теперь другая — Украина. Мы с тобой сами виноваты. Я не сумел тебя убедить. Значит, неважный я артист, раз не нашел ходов к твоей душе, не сумел внушить тебе, как это опасно — увлекаться… Но я думаю, причина не в воспитании. Когда человек самостоятелен, самобытен, у него свой характер — а в тебе все это было, — повлиять на него крайне сложно. В детстве ты был управляемым, но все равно своенравным. Лев все-таки по гороскопу…

Знаешь, мне бы хотелось поговорить вот о чем.

Тебя действительно не вернешь… Но не входит это ощущение в меня целиком, не входит это осознание… Я до сих пор не верю, что тебя больше нет… Но никуда не денешься: церковь, батюшка, люди, которые пришли с тобой попрощаться… Твои друзья рыдают. А я говорю им: «Ну же, ребята, ведите себя достойно. Андрюша просто уснул. Видите, он спит». Я был не то что спокоен, Андрюша, а… как бы тебе сказать?.. Если всем переживаниям дать волю, то можно и психикой повредиться. Можно вообще не выдержать всего и свалиться с очередным приступом. Даже когда люди из добрых побуждений выражают соболезнования, они не понимают, что тем самым увеличивают страдание близких.

Давно это было — лет сорок тому назад. Когда в Вартемяках умер мой старший брат Николай, твой любимый дядя Серега сказал вечером на поминках: «Вот сейчас сват — так он называл Николая — из-за угла выйдет». А я и говорю: «Серега, милый, вся беда-то в том, что он уже ни из-за какого угла не выйдет. Никогда мы Колю живым больше не увидим». Мы боимся впервые увидеть мертвого человека… У тебя же, Андрюша, отношение к смерти было особое. Когда умерла твоя бабушка, ты нашел ее первым, и маму потом тоже нашел. Их обеих увезли на машине «Скорой помощи» — им стало плохо на улице. Так вот, когда умерла бабуля, ты оберегал нас с мамой. Ты сказал: «Тихо, тихо, я найду!» Ты использовал все свои связи, чтобы тебе помогла милиция. Так же было и с мамой. На этот раз ты оберегал меня… Мама упала на улице, внезапно ей стало плохо.

То, что ты их нашел, сообщил адрес и принимал участие во всех приготовлениях к похоронам, — так мужественно. Я у тебя этому научился. Я перенял от тебя это спокойствие. То, как ты себя вел, — это мудрость, сынок. Ты принимал то, чего никому не избежать…

Мне очень помогли люди, которые тебя любили. Пришли ребятишки, твои сокурсники, — Игорь Скляр с Натальей Акимовой, Барон и другие. И все они рыдали, а я сказал им: «Ребятки, не надо так! Вы же на меня все перекладываете». Они даже опешили… А Марат Башаров рухнул на колени и закричал: «Андрюха! Я многому у тебя научился!» Этого, по-моему, не способно выдержать ни одно сердце… И все хотят сказать тебе добрые слова, сказать тебе «спасибо». А ты об этом даже как-то и не думал, ты жил легко и свободно. Помнишь наш с тобой разговор о Моцарте и Сальери? Конечно, лучше быть Моцартом. Но Бог тебя не обидел, дарование у тебя оказалось большое. Причем такое, которое нужно людям, и это самое главное. Ты состоялся как артист. Вроде бы такой ненавязчивый, простой, а сделал себе имя в кино — и не заразился этой «московской болезнью».