100 великих авантюристов - Муромов Игорь

После путешествия в Крым чувство самосохранения инстинктивно удерживало Мицкевича на расстоянии от «одесской Клеопатры», помогая освободиться от гнетущих ее чар.

Перед тем, как покинуть Одессу и отправиться к новому месту службы в Москву, поэт пишет «Размышления в день отъезда». Он говорит о горестях, перенесенных в чужом городе, где, «лживый свет познав», он жил одиноким, опальным странником, теперь уезжающим без напутствий счастья. Как бы ободряя себя, он восклицает:

• Летим же — ведь крылья целы для полета.
• Летим, не снижаясь, — все к новым высотам!

Словно по ветру, почтовые несли его на север. Через месяц, за два дня до 14 декабря, он прибыл в первопрестольную, где ему надлежало служить в канцелярии генерал-губернатора.

Вскоре по городу поползли слухи, что по ночам идут аресты, хватают и вывозят в Петербург причастных к тем, кто вышел в декабре на Сенатскую площадь. Пришло известие, что взяты многие его русские друзья. Со дня на день ждал ареста и он. Неожиданно пахнуло ледяным сибирским холодом. «Что-то творится в Одессе? — беспокоился Мицкевич. — За кем из наших захлопнулась дверь каземата? Кто пал жертвой Витта и его агентов?»

Как потом стало известно, одним из первых поляков, принадлежавших к тайному обществу, был арестован Антоний Яблоновский. За ним следили и взяли прежде других. Впрочем, его судьбу решили еще зимой два слова Собаньской. На вопрос Витта об источнике добытой ею информации она небрежно бросила: «Князь Антоний проболтался». Беспечность и легковерность дорого ему обошлись. Спустя годы Витт признал, что получил сведения «благодаря разоблачениям одной женщины», читай, Собаньской.

После ареста Яблоновского клубок начал быстро разматываться. Взяли многих из поляков. Задача властей облегчалась тем, что в их руках находился список польских конспираторов, с которым в свое время неосторожно обошелся Яблоновский, да и его собственное поведение на следствии не отличалось сдержанностью.

В феврале Мицкевич начал ходить в присутствие. На душе было тяжело.

В тот год осенью польский поэт познакомился с Александром Пушкиным, недавно возвратившимся из Михайловского.

Стоило поэту объявиться в Петербурге, как и здесь вокруг завертелся хоровод осведомителей.

В это время в столице появилась Каролина Собаньская.

Однажды она пригласила к себе на чай обоих поэтов — Мицкевича и Пушкина. В тот вечер русский поэт был явно неравнодушен к хозяйке, женщине действительно очаровательной. А Мицкевич? Как вел себя он, какие чувства испытывал?

Он давно изжил в себе роковую страсть к Джованне. Теперь он пел песни иным кумирам.

Что касается Пушкина, то встреча с Собаньской всколыхнула в нем былое…

В губернском доме на Левашовской улице в Киеве протекала обычная светская жизнь. По вечерам, особенно в дни праздников, здесь собирался весь город. В толпе гостей оказался однажды и Александр Пушкин. Было это в мае 1820 года. По пути на юг к месту ссылки он проездом ненадолго задержался в Киеве. Вновь попал он в Киев в начале следующего года и прожил там несколько недель.

В пестром хороводе местных красавиц он сразу же выделил двух элегантных, прелестных полячек, дочерей графа Ржевуского. Обе были замужем, что не мешало им, кокетничая, обольщать многочисленных поклонников.

Младшей, Эвелине, исполнилось семнадцать, и была она, по словам знавших ее тогда, красивой, как ангел. Старшая, Каролина, отличалась не меньшей красотой, но это была красота сладострастной Пасифаи, она была на шесть лет старше Пушкина.

Величавая, словно римская матрона, с волшебным огненным взором валькирии и соблазнительными формами Венеры, она произвела на поэта неотразимое впечатление. И осталась в памяти женщиной упоительной красоты, обещавшей блаженство тому, кого пожелает осчастливить. Пушкин мечтал попасть в число ее избранников.

Но там, в Киеве, она вспыхнула кометой на его горизонте и исчезла. Однако не навсегда. Вновь Каролина взошла на его небосклоне, когда поэт неожиданно встретил ее в Одессе.

Пушкин увидел ее на рауте у генерал-губернатора, куда скрепя сердце Собаньскую иногда приглашали из-за Витта. Он сразу заметил ее пунцовую без полей току со страусовыми перьями, которая так шла к ее высокому росту.

Радость встречи с Каролиной омрачил Ганский — муж Эвелины. Заметив, с каким нескрываемым обожанием поэт смотрит на Собаньскую, как боязливо робеет перед ней, он счел долгом предупредить юного друга насчет свояченицы. Разумеется, он имел в виду ее коварный нрав, жестокое, холодное кокетство и бесчувственность к тем, кто ей поклонялся, — ничего более.