Первые залпы войны - Аввакумов Николай Васильевич

— Да, здесь нам несладко придется, — потягивая самокрутку, задумчиво сказал Селиванов.

Я был согласен с ним, но ничего не ответил. Ночью противник не решился нас атаковать. Это время мы использовали на то, чтобы отрыть ячейки в полный рост, соединить их ходами сообщения и лучше замаскироваться. В задачу нашего отделения входило прикрыть огнем седловину между нашей и соседней высотками. Богданов, который успел обойти все огневые точки и окопы, определил для нас ориентиры будущего обстрела, велел подготовить связки гранат, так как все понимали, что противник обязательно применит танки, чтобы смести нас с этой гряды.

Через час после рассвета началась обработка наших позиций авиацией. Бомбы сыпались настолько густо, что высотка от разрывов шевелилась, а в окопах отваливалась глина. Казалось, что после такой обработки не останется ничего живого, но большого вреда от бомбежки рота не получила. Хорошо, что сумели вовремя и как следует окопаться. Затем начался минометный и артиллерийский обстрел.

Чувствовалось, что противник бил наугад. Он еще плохо знал наши позиции и прощупывал их огнем. Но с нашей стороны ответа не получал. В это время пехота противника скапливалась в кустарнике, который располагался у восточного подножия гряды высоток, покинутых накануне нашими войсками. Когда прекратился артобстрел, артиллеристы сорокапятки выкатили свои орудия на прямую наводку. Их позиция располагалась метрах в пятидесяти правее нас.

В воздух со стороны противника поднялось несколько ракет. Мы напряженно наблюдали за кустарником, где сосредоточилась пехота, зная, что самый сильный удар будет нанесен оттуда. Прошла минута, другая, но из кустарника никто не выходил. Вдруг из седловины выскочило пять легких танков и два бронетранспортера. Они развернулись в цепь, и тогда пехота вышла из кустарника. Под прикрытием брони она стала приближаться к нашим позициям. По ним жиденьким огнем ударили наши минометы и сорокапятки.

Но этот огонь не повлиял на противника. Цепи шли спокойно. Только один танк остановился и слегка зачадил. Но танкисты, видимо, сами затушили огонь. Машина осталась стоять на месте, но орудие ее стреляло. Вспыхнул и бронетранспортер, из которого высыпала пехота. Но все остальное продолжало двигаться на нас. Танкисты, по всей вероятности, засекли наших артиллеристов, и снаряды из танков в основном сыпались вокруг них. Одно из орудий вскоре оказалось разбито, а расчет полностью погиб.

Вторая сорокапятка перестала стрелять, так как танки и транспортер вошли в мертвую для орудия зону. Мы затаив дыхание ждали, когда немцы подойдут на расстояние прицельного огня из стрелкового оружия.

— Огонь! Отсекать пехоту от танков! — скомандовал Богданов, и шквал пуль брызнул на наступающие цепи. Немцы остановились, заметались, но офицеры быстро навели порядок, и цепи пехоты снова торопливо двинулись вперед, поотстав от танков. Селиванов и Сурков, новый боец отделения, прибывший с последним пополнением, азартно, длинными очередями били по немцам. Я медлил, ожидая, пока немцы подойдут ближе. Но вот подошел и мой черед.

— Ты что спишь! На вас танк прет! Где бронебойщики? — Кто-то сильно стукнул меня по плечу. Обернулся, сзади лейтенант Богданов. Глаза бегают, горят гневом. Я по ходу сообщения подбегаю к Селиванову и Суркову. Приказываю выдвинуться вперед и связками гранат уничтожить танк. Взяв по две связки, ребята выскочили из окопа. Пробежав метров двадцать, один из них скрылся в специально вырытой ячейке, другой прыгнул в воронку. Но воронка оказалась неглубокой и не могла полностью скрыть Суркова. К счастью, танкисты были увлечены другими целями и не заметили ребят. Одна граната, брошенная Сурковым, попала под гусеницу. Машина развернулась на месте и заглохла. Но башня повернулась туда, куда направлялся танк. Около окопа Суркова запрыгали брызги пуль, посланных немецкими пехотинцами, которых мы своим огнем прижали к земле.

«Неужели Сурков погиб?» — мелькнуло у меня в голове. Но он приподнялся из воронки и бросил гранату во вторую гусеницу. Что же бездействует Селиванов? Но вот раздались один за другим два взрыва. Оказывается, я просмотрел, как Селиванов выскочил из своей ячейки, по-пластунски подполз к танку сбоку и бросил две гранаты в жалюзи танка. Машина вспыхнула. Из люков стали выскакивать танкисты, которых сразу же срезали пулеметным и автоматным огнем.

Погода была пасмурная, и дым от горящего танка прижало к земле. Это походило на дымовую завесу, которая скрывала от нас немцев справа. Я вставил новый диск и смотрел на дым, ожидая, что оттуда выскочат немцы, воспользовавшиеся этой завесой. Но с этой стороны увидел Селиванова, он полз, волоча за собой раненого Суркова. Рана у парня была тяжелая, автоматная пуля насквозь прошила левое плечо. Две другие прошли скользом. Одна сорвала кожу на шее, другая чуть зацепила правую руку. Селиванов, уложив товарища на дно окопа, сделал, как мог, перевязку. Увидев, что группа немцев приближается к седловине, я крикнул Селиванову: