Аксенов - Попов Евгений

А.К.: Это есть и в Васиных воспоминаниях о «МетрОполе».

Е.П.: У нас будет отдельная тема о «МетрОполе», сейчас я просто говорю об этом, чтобы нарисовать более цельный портрет шестидесятников.

А.К.: И индивидуальный портрет одного из них — Феликса Феодосьевича Кузнецова. Он яркая фигура шестидесятничества — потому и яркая, что шестидесятники были разные, а он вобрал многое от всех. Начиная от ортодоксов православных, националистов — и до крайних либералов. Он же мог быть и бывал каким угодно…

Е.П.: Не удержусь, чтобы еще одну историю не рассказать. Ты знаешь такое имя — Герман Плисецкий?

А.К.: Конечно.

Е.П.: Мне это рассказывал Юз Алешковский, а они были друзьями с Германом. Вот закончили они вместе университет, и Кузнецов тоже… И поскольку он человек вологодский, ему как-то надо было цепляться за Москву. А тут ему предложено было написать фельетон о стилягах, о тунеядцах разных… А Герман Плисецкий вел вольный образ жизни, писал стихи, нигде не работал — словом, богема. Ну, и уехал в Крым, кажется, куда любили шестидесятники ездить, пошататься просто. А Феликс считался его близким другом. И он пришел к маме Германа и сказал — мол, у меня есть возможность Германа стихи напечатать. И та ему дала черновички или рукописи какие-то, а он соорудил фельетон, где изобразил своего товарища в виде, значит, тунеядца и вообще… Напечатал его стишки какие-то, процитировал упаднические строки, представляешь? Я, признаться, в эту историю не поверил, хотя уже Феликса Феодосьевича знал, но Юз клятвенно уверял, что правда. И когда они уже были люди немолодые, Феликс встретил Плисецкого и сказал: «Извини, Герман, виноват перед тобой, бес попутал…»

А.К.: Ну, ладно, Бог с ним, с Феликсом Феодосьевичем, ну его. Давай вернемся к феномену шестидесятничества. Ключевое явление — XX съезд. Он либеральную левую интеллигенцию на Западе поссорил с коммунизмом, он им открыл глаза на коммунизм, и многие из них с коммунизмом расплевались. А нашим не до конца открыл глаза, они сначала поверили, что советский социализм можно улучшить. Потом-то прозрели, но это позже. Поколение шестидесятников впервые по-настоящему увидело действительность в ясном свете, когда стали закручивать после Никиты гайки.

Е.П.: А после XX съезда они поверили партии. Партия — коллективный разум, который всегда прав. И Сталин был не прав, а теперь партия все исправила. И все это называлось — сейчас только посмеяться можно — «возвращением к ленинским нормам».

А.К.: А потом умная партия поняла, что если сталинское время поносить, то скоро и до ленинских норм доберутся, и стала тормозить, а многие шестидесятники уже тормозиться не хотели. Зато те, которые хотели, те кинулись тормозиться впереди паровоза…

Е.П.: Да, и при этом вросшие во власть шестидесятники были и своеобразной пятой колонной, которая потом перестройку сделала.

А.К.: Которая спасала социализм путем реформ. Это счастье наше, что советский социализм путем реформ спасти нельзя, можно только разрушить. Социализм советского образца — как некоторые раковые опухоли: пока ножом не тронул, есть время еще немножко пожить, как операцию сделал — привет… Вот Горбачев начал операцию… Они-то думали, реформисты, спасти систему и самим спастись с нею, а не вышло. Оказалось — и так и так конец.

Е.П.: Есть еще одна популярная точка зрения. Среди молодых, горбачевского поколения советских начальников — то есть шестидесятников, пошедших в советскую власть, — были просто завистливые. Вот они ездили по делам по всему миру и смотрели, как живут их сверстники. И видели, что там человек, который по рангу в сто раз, в тысячу раз ниже, живет лучше — так на кой черт нам сдался такой наш социализм?

А.К.: Да, правильно, в этом анализе ты прав. Но независимо от мотивов шестидесятники как цельное поколение, как группа, которая, собственно, определяется просто по датам рождения, — они сыграли уникальную роль в истории страны: и в истории культуры нашей, и в истории просто общества. Вот почему их и называют общим названием. Всё это уже потом: семидесятники, восьмидесятники — это всё от лукавого. Шестидесятники — их почти сразу так назвали, потому что было видно, как поперло целиком поколение.

Е.П.: Термин, по-моему, Рассадина.

А.К.: Кажется, да… И какую позицию ни занимали отдельные шестидесятники внутри своего поколения — советскую, антисоветскую, — но это было великое поколение.