Аксенов - Попов Евгений

А.К.: Пятьдесят экземпляров такого объема напечатать — это надо полгода.

Е.П.: Нет крепостей, которые не могли бы взять большевики! Буквально через день-другой нас стали таскать к Феликсу Феодосьевичу и его подельникам: покойному оргсекретарю Кобенко, имевшему прозвище Кагэбенко, другим «секретарям», включая прогрессивного будущего «перестройщика» Олега Попцова и известного на всю писательскую округу поэта-почвенника Станислава Куняева, который, между прочим, сказал мне при первой встрече, что мои рассказы лично ему нравятся. Обрабатывали каждого индивидуально, несмотря на то что являлись мы к начальству парочками: я с Ерофеевым, Битов с Искандером. Васю Феликс весь день ловил, да так и не поймал. Мне начальник Кузнецов стал петь, что я парень простой, талантливый, из Сибири, а связался с эстетом Аксеновым, у которого миллион долларов на Западе, и он меня непременно кинет, использовав. Ему бы с компетентными органами сразу бы проконсультироваться, они бы ему сообщили, что я уже в шестнадцать лет читал Джойса и выпускал в Красноярске с товарищами литературный журнал, который местные власти тоже признали самиздатским и разгромили, как умели.

А.К.: Это говорит о том, что в их реакции (во всех смыслах этого слова) было очень много самодеятельности…

Е.П.: Злобной самодеятельности…

А.К.:…которая была или не согласована, или плохо согласована с ГБ. Действовали они с энтузиазмом злобных дураков.

Е.П.: И нанесли тем самым государству с кратким названием СССР вреда гораздо больше, чем мы. Витьке Ерофееву они пели, что пошли ему навстречу, печатая его сложные статьи про Шестова и де Сада, а он их доверия не оправдал. Потом нас выгнали, велев хорошенько подумать, ввели Битова с Искандером. Ну и под вечер мы все явились к Аксенову, рассказываем ему, друг друга перебивая, подробности. Он же, не дослушав нас, набирает номер и говорит без «здравствуй» или «гуд дэй»: «Феликс, это ты? Ты что это ребят терроризируешь?» — «Вася, ты где?» — кричит Феликс. «Неважно где, — отвечает ему суровый В. П. Аксенов. — Ты учти, что мы выйдем на Леонида Ильича». «Когда?» — спрашивает бедный Феликс. «А вот уж наше дело!» И хрясь трубку на рычаги! Мы онемели, но Битов не мог сдержать возгласа восхищения. «Крутой мэн», — высказался он тогда про Васю. И действительно, Феликс весь день парился по «метропольским» делам, а пришел домой — и с порога получил не тарелку борща, а палкой по рогам от Васи.

А.К.: Бедный, действительно…

Е.П.: Потом, значит, началась индивидуальная обработка. Ко мне приставили сотрудника «Дружбы народов» критика Валерия Гейдеко, к Битову — Вадима Кожинова, не помню, кто работал с Ерофеевым. Я Гейдеке вежливо объяснил, что дурного ничего не делаю и, собственно, не понимаю, что я должен прекратить? Ведь я уже принят в Союз писателей, у меня есть бумага, где секретарь Союза Лазарь Карелин поздравляет меня с приемом и желает мне больше общественной активности.

А.К.: Куда уж больше-то?

Е.П.: Пытались заставить наших рекомендателей в Союз писателей «отозвать» свои рекомендации. С великой радостью сообщаю, что ни один из них на это не пошел. Ни Георгий Витальевич Семенов, ни Николай Семенович Евдокимов, ни Галина Васильевна Дробот, еще одним моим рекомендателем был Андрей Битов, но с ним начальству и так все было ясно. Николай Семенович только спросил меня, представляю ли я последствия своего поступка? Я сказал, что представляю, а он сказал: «Ну и в добрый час!» Попили чаю и расстались на долгие годы. Вот. А потом, значит, был этот знаменитый секретариат, ровно за день до «вернисажа» альманаха. «Вернисажем» мы именовали то, что сегодня называется «презентацией». Тогда слова «презентация» в широком обиходе еще не было. Для презентации-вернисажа сняли кафе «Ритм», что в Миуссах, на улице имени чешского тов. Готвальда, ныне улица расстрелянного большевиками Чаянова. Там во время перестройки был кооперативный писательский ресторан «Нил», а сейчас снова кафешка.

А.К.: На углу с улицей Фадеева, да? Напротив РГГУ?

Е.П.: Совершенно верно. Директор этого заведения (тогда понятие «хозяин» отсутствовало) был приятелем Юза Алешковского и счел за честь, когда Юз с Ахмадулиной туда явились. Сказал, что из уважения к таким персонам сам лично поедет на рынок, купит петрушку, киндзу… Всенародно известная поэтесса и автор песни «Товарищ Сталин, вы большой ученый»… Ему и в голову прийти не могло, что он антисоветчиков вознамерился принять. Вот по этому случаю и собрали экстренный секретариат Московской писательской организации.