Александр II. Жизнь и смерть - Радзинский Эдвард

Сам убитый, «Сонный тигр» Мезенцов, отнюдь не прославился ни же­стокостью, ни кровожадностью. Его убили символически, как главу Третьего отделения.

Убийца Мезенцова будущий знаменитый романист Степняк-Кравчин­ский написал прокламацию «Смерть за смерть» с посвящением — «Свет­лой памяти Мученика Ивана Мартыновича Ковальского, расстрелянного опричниками за защиту своей свободы, 2 августа 1878 года в г. Одессе».

«Шеф жандармов — глава шайки, держащей под своей пятой всю Россию, убит, — писал Степняк- Кравчинский. — Мало кто не догадался, чьими руками был нанесен удар. Но, во избежание всяких недоразумений, мы объявляем во всеобщее сведение, что шеф жандармов ге­нерал-адъютант Мезенцов действительно убит нами, революционера­ми-социалистами... Мы создали над виновниками и распорядителями тех свирепостей, которые совершаются над нами, свой суд, Суд спра­ведливый, как те идеи, которые мы защищаем... Этим судом генерал-адъютант Мезенцов за все свои злодеяния против нас был признан зас­луживающим смерти, каковой приговор и был приведен над ним в исполнение на Михайловской площади, утром 4 августа 1878 года».

Так впервые вводилось новое правило русского террора — публичное принятие ответственности за убийство.Причем сначала (будто предвидя грядущее) атлет Кравчинский со­бирался убить несчастного Мезенцова куда ужаснее. Он придумал обез­главить его — отрубить ему голову мечом на глазах публики. Но эф­фектное обезглавливание решили отменить — ибо трудно было спря­тать меч, поджидая шефа жандармов.

Итак, в самом центре столицы, недалеко от Михайловского дворца, где так любит бывать Александр, где по воскресеньям (возвращаясь после развода гвардии из Михайловского манежа) он традиционно пьет чай у своей кузины, убивают главу могущественного Третьего отделения.

Все это вызвало шок в Петербурге!

Цель была достигнута Впервые заговорили о могуществе террорис­та. Имя Кравчинского было у всех на устах. Но самое удивительное — напавший врасплох на безоружного, немолодого человека Степняк- Кравчинский становится для многих бесстрашным Робин Гудом!

И это было новое поражение государя сразу после унизительного мира.

«ЖЕРТВА БАБ И ЛИТЕРАТОРОВ»

Новым шефом жандармов император назначил боевого генерала 60-летнего Александра Дрентельна, славно воевавшего в Балканскую ком­панию. Но уже вскоре генерал с изумлением обнаружил, что террори­сты незримо присутствуют... в его собственном кабинете!

В это время в Петербурге одним из самых влиятельных политичес­ких салонов считался салон генеральши Александры Богданович. Гене­рал Богданович был членом Совета Министерства внутренних дел, ува­жаемым старостой Исаакиевского собора. Гостеприимная генеральша собирала в своем салоне цвет петербургской бюрократии. И аккуратно записывала в дневнике разговоры своих именитых гостей.

Генеральша рассказывает в своем дневнике, как вскоре после на­значения Дрентельна (в середине марта) у нового шефа жандармов обедали двое его приятелей.

«После обеда они перешли в кабинет, где на столе увидели социали­стический журнал «Земля и воля». Номер был не тщательно напеча­тан... Дрентельн сделал это замечание, но нашел, что все довольно литературно написано. (Даже шеф жандармов хочет показаться вольно­думцем — это модно! — Э.Р.). На другой день он получил письмо, в котором социалисты благодарили за оценку и заверяли, что недостат­ки эти они скоро исправят! Вот люди!».

«Вот люди!» — в этом восклицании генеральши — ужас бессилия.

А шеф жандармов тогда только посмеялся. Не оценил то, что оценила умная Богданович — постыдную беспомощность своего положения, странное бессилие некогда всемогущего Третьего отделения. И уже че­рез несколько дней ему преподали урок.

13 марта около часа дня карета Дрентельна ехала вдоль Летнего сада, направляясь к Дворцовой площади в Зимний дворец. Его карету обогнал молодой денди. Он и прежде встречался на пути генерала. Молодого че­ловека трудно было не запомнить. «Стройный красавец с изящными манерами на великолепной английской лошади, все светские дамы, проезжавшие в открытых колясках, заглядывались на него в свои лорне­ты», — так описывал этого всадника землеволец Николай Морозов.

На этот раз молодой человек скакал в карьер и, обогнав карету шефа жандармов, неожиданно выхватил револьвер и выстрелил в Дрентельна. Но не попал. Пробил только стекло кареты.

Проскакав немного вперед, всадник на полном скаку повернул ло­шадь и поскакал навстречу карете Дрентельна. И вновь выстрелил. И вновь безуспешно. После чего благополучно ускакал.

Стрелявшего выследили (по взятой напрокат лошади) и задержали. Им оказался некто Леон Мирский, естественно, из дворян, член все той же партии «Земля и воля».

Мирский успел поучиться в мятежной Медико-хирургической ака­демии и даже посидеть в крепости за распространение нелегальной литературы. Выяснились и удивительные мотивы покушения. Оказалась, у Мирского была невеста. Дерзкое убийство Степняком-Кравчинским Мезенцова восхитило девушку! Образ бесстрашного ре­волюционера, убивающего посреди бела дня шефа жандармов, завла­дел воображением красавицы... И ревнивый Мирский решил вернуть ее сердце самым верным способом — убить нового шефа жандармов. Он связался с членом «Земли и воли» Николаем Морозовым. Землевольцы его идею одобрили. Мирский сделал все по правилам — снача­ла изучил постоянный маршрут генерала, нашел место, где карета за­медляла ход. Но стрелял неважно и оттого не убил.

В тюрьме Мирский вначале оставался верен себе. К заседанию суда, на котором должна была присутствовать его невеста, попросил разре­шения сшить... фрак у дорогого портного. В этом фраке его и пригово­рили к бессрочной каторге.

Государь, только вернувшийся из Крыма, язвительно написал на деле Мирского: «Действовал под влиянием баб и литераторов».

Но царь был взбешен. Он сказал министру юстиции, что «не ожи­дал подобного приговора, ибо не сомневался, что Мирский будет по­вешен».

Но компетентные органы знали, для чего они подарили жизнь Мир­скому. Кокетливый молодой человек быстро не выдержал заключения в тюрьме и согласился стать провокатором.

Он будет работать на тайную полицию, шефа которой он недавно собирался убить...

«СКОРО ЧЕСТНОМУ ЧЕЛОВЕКУ НЕЛЬЗЯ БУДЕТ ПОКАЗАТЬСЯ НА УЛИЦЕ»

Камарилья требовала от царя новых чрезвычайных мер и немед­ленно.

Знаменитый публицист М.Н. Катков предлагает проводить закры­тыми все процессы над террористами. Открытые процессы становят­ся учебником по террору. «Благодаря гласности... нигилисты целого мира смогут узнать, что из дальнобойного револьвера, чтобы попасть в голову на близком расстоянии, надо целить в ноги и что не следует покупать револьвер без предварительного испытания».

Но государь знает, что жесткие карательные меры и так принима­ются, что гласность судов и так ограничена. Но почему-то не дают пло­дов. Для окончательного наступления на данные им же свободы наш двуликий Янус пока не готов. Все кончается тем, что государь обраща­ется за помощью к... домовладельцам!

«Нужно, чтобы домовладельцы смотрели за своими дворниками и жильцами. Вы обязаны помогать полиции и не держать подозритель­ных лиц. Нельзя относиться к этому спустя рукава. Посмотрите, что у нас делается! Скоро честному человеку нельзя будет показаться на улице. Посмотрите, сколько убийств! Хорошо, меня Бог спас. Но бедного Мезенцова они отправили на тот свет. В Дрентельна тоже стреляли. Так я надеюсь на вас..»

«СЛОВО — ЗА РЕВОЛЬВЕРОМ И БОМБОЙ!»

В это время в партии «Земля и воля» начался великий раскол. Одни по-прежнему верят, что нужно просвещать крестьян — готовить их к восстанию, работать в деревне. Их по прежнему именуют — «на­родниками» или презрительно — «деревенщиной». «Деревенщиной» их именуют другие землевольцы, называемые теперь «политиками». «Политики» считают работу в деревне бессмысленной: «Нужны сто­летия, чтобы неграмотных забитых крестьян, которые не умеют чи­тать прокламации, боятся бунтовать и частенько выдают полиции своих просветителей, превратить в борцов со строем». Кучка героев добьется гибели царизма куда быстрее, если они используют новое оружие XIX века — террор. Террор против насилия власти вызывает уважение в обществе. И это доказали выстрел в Трепова и убийство Мезенцова. Они уже всколыхнули всю Россию. Только террор заста­вит всемогущую власть дрожать перед инакомыслящими и идти на уступки... Героизм террористов заставит уважать наши идеи, страх перед нами заставит обывателя давить на жалкое правительство. Сло­во — за револьвером и бомбой! Политический террор должен стать основным содержанием жизни «Земли и воли»...