Письма из Лондона - Барнс Джулиан

9 июня 1662 года Джон Ивлин, сочинитель дневника и садовник-профессионал, посетил Хэмптон-Корт, обнаружив там «благородно выглядящую и выполненную в единой стилистике громаду, настолько просторную, насколько это возможно было в готической архитектуре». Он оценил «несравненные интерьеры»; полотна Мантеньи; «галерею рогов» (охотничьих трофеев); королевское ложе, ценой Ј8000; а также крышу церкви, «украшенную превосходной лепниной и вызолоченную». Покинув помещение, Ивлин, переводчик «Французского садовника» и в недалеком будущем автор важного трактата о науке разведения деревьев Sylva, был с первого взгляда поражен парком с его «искусственно высаженными липовыми аллеями, очаровательными» и «каналом, уже почти законченным». «Беседка из грабов в парке — благодаря замысловатым переплетениям ветвей — вполне различима» — прилагательное, которое, будучи, несомненно, одобрительным по смыслу, звучит довольно осторожно, вроде выражения «в самый раз для коллекции», которым пользуются торговцы антиквариатом, чтобы порекомендовать предметы, которые сами они считают заурядными, но которыми по невежеству восхищается состоятельный любитель. Единственная капля вежливого сомнения срывается с пера Ивлина лишь в самом конце его очерка. «Весь этот парк, — замечает он, — можно было бы весьма значительно улучшить, поскольку он несколько не соответствует такому дворцу».

На протяжении жизни Ивлина сады были и впрямь значительно улучшены — Джорджем Лондоном и Генри Уайзом. Среди их посадок была и живая изгородь в форме лабиринта, самая почтенная в своем роде, сохранившаяся до наших дней в Британии, и самая знаменитая в мире парковая головоломка. Оправданно ли мы на самом деле празднуем его трехсотлетие в этом году — бабушка надвое сказала: парк был разбит между 1689 и 1702 годами, точных записей о посадках не сохранилось, и до сих пор наиболее общепринятой датой рождения считался 1690-й. Но мы не должны слишком привередничать, когда речь заходит о таких многообещающих материях, как коммерция и туризм. Как объясняет Эдриэн Фишер — самый главный в Британии дизайнер лабиринтов, который в течение последних десяти лет бился за то, чтобы какой-нибудь год стал Годом Лабиринта, — «год с нечетной цифрой даже лучше — ни тебе Олимпиады, ни чемпионата мира, ничего такого». Как бы и тоже кстати, 1991-й является еще и цифровым палиндромом, штука, которая должна прийтись по сердцулабиринтофилам.

За первые 300 лет с Хэмптон-Кортским лабиринтом чего только ни случалось. Очень рано ему пришлось отвергнуть ухаживания Капабилити Брауна^[56], который в бытность свою королевским садоводом квартировал поблизости с 1764 по 1783 год, и Королю пришлось специально предупредить его, чтобы он не лез туда. В следующем столетии лабиринт пережил канонизацию в поздневикторианском классическом фарсе — с канотье и банджо — Джерома К. Джерома «Трое в лодке». В новейшие времена сюда ломанулись орды автобусных туристов, давящихся за то, чтобы поглядеть на одну из главных достопримечательностей Англии. Тропинку заасфальтировали, насаждения (в оригинале грабовые, а сейчас разновидовые, с преобладанием тисов) пришлось защищать с помощью ассагаеподобных^[57] решеток, на дороге после близлежащего местечка Лайон Гейт — постоянное столпотворение, и плата за вход поднялась с двух пенсов в джеромовские времена до £1,25. Несмотря на все эти напасти, в лабиринте сохраняется некая загадка, и высота изгороди (около 7 футов) даже представляет легкую опасность. Но это и приятно запутанный лабиринт. Харрис, персонаж «Трое в лодке», самоуверенно заявляет, что все, что вам нужно делать, — это при первой возможности все время поворачивать направо, и тут же с треском проваливается, оказавшись в тупике. Правильный и быстрый путь к центру — повернуть на входе в лабиринт налево, затем направо, опять направо, налево, налево, налево и налево. Альтернативный, медленный путь — использовать технику «рука на стене», которая неизбежно — при известном усердии — раскалывает лабиринты этого типа. Положите правую (или левую) руку на правую (или левую) стену из зелени и неотступно держите ее там, на входе и на выходе из тупиков, и рано или поздно вы окажетесь в середине. Там вы обнаружите два конских каштана, стволы которых несут на себе злобные инталии^[58] имен победителей. Сирил, Мэд, Йын, Миг и Айки в числе прочих пробились сквозь препоны трапецоидной головоломки, композиция которой, кстати, была использована в ранних бихевиористских экспериментах с крысами. Теперь возникает проблема, как выйти. Все, что вам нужно… — но вот это уже секрет. Ни на какую помощь от человека, сидящего в билетной будке, тоже не рассчитывайте. Как он реагирует на крики людей о помощи? «Мы не обращаем на них внимания». Да уж, жестокие времена — по-прежнему пропитанные духом сомнительных тэтчеровских идеалов: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. «В старые времена на смотровой платформе всегда кто-то оставался, чтобы выводить людей в конце дня. А сейчас мы просто закрываем лавочку и отправляемся восвояси. Раньше или позже, они выйдут к калитке».