В тени горностаевой мантии - Томилин-Бразоль Анатолий

– Что, не узнавайт? – Разговаривая с Анной императрица не заботилась следить за речью и в ее произношении особенно резко пробивался немецкий акцент. – Ест еще патрон в лядунка?..

Аннета захлопала в ладоши.

– Есть, есть, еще как есть!.. А я-то, дура, вырядилась, господи прости...

– И правильно делать, а то ви, мой королефф, so hochgewachsen und anziehend <Столь рослы и привлекательны (нем.).>, что я не устоял бы, имея в виду, ну... sich verlocken lassen?.. Как это сказать – прельститься, да? Что, все есть готовы?..

– Собрались и ждут.

– Тогда en avant <Вперед! (франц.).>!

Езда верхом была одним из любимых развлечений российской знати, особенно, когда намечались большие кавалькады, и потому все с нетерпением ожидали выхода главной персоны. Бурный возглас восторга встретил появление императрицы в мужском костюме. Она засмеялась, замахала руками.

– Едемте, господа, едем! Нам надо уже давно быть на месте. – Она подошла к своей любимой лошади и, показывая пример остальным, вскочила в седло.

Рассаживались без суеты, потому что каждый заранее знал своего коня. Большинство придворных в седле держались ловко. Правда, тучный обер-шталмейстер ^[42] Лев Александрович Нарышкин, известный шутник, подвел свою полукровку к ступенькам лестницы и, подпрыгнув, лег животом на седло. Все засмеялись. Но и он вскоре угнездился и принял правильную посадку.

Анна протянула коню приготовленный заранее ломтик хлеба, натертый солью, и без посторонней помощи поднялась в седло. Она бывала с Екатериной в манеже и хорошо знала своего добродушного гентера ^[43] – невысокого, спокойного коня доброго нрава, подобранного ей самим Хвостовым... Конь имел крепкие ноги, позволял садиться и не был ни ленивым, ни тугоуздым.

Наконец старший ловчий махнул платком, и вся кавалькада поскакала, вытянувшись пестрой лентой по дороге к Старой мызе, возле которой на озере собирались перелетные птицы.

16

Дорога заняла около часа. Солнце, скрытое до той поры за облаками, выглянуло, когда пестрая кавалькада доскакала до озера. Небольшая стайка гусей, опустившихся на кормежку, с тревожным гоготом отплыла на середину.

– Сокола, – крикнула Екатерина.

Старший сокольничий снял с «клетки» ^[44] крупного полярного кречета, отстегнул ногавку и посадил птицу на правую руку императрицы. Лицо государыни раскраснелось, глаза блестели азартом.

– Поднимайте, – приказала она.

Один из ловчих выстрелил из ружья. Гуси шарахнулись и стали подыматься на крыло.

– Пускай! – закричал старший сокольничий.

«Пускайте, пускайте», – загомонили придворные.

– Пусть поднимутся. У каждого должен быть свой шанс, – ответила Екатерина, придерживая левой рукой беспокоящуюся птицу.

– Пускай в нагон, уйдут!.. – волновался сокольничий.

Гуси с каждой минутой набирали скорость, поднимаясь все выше и выше.

– Гей-гей, – крикнула императрица. Быстрым движением она ловко сняла клобучок с кречета и подбросила правую руку вверх, как бы давая ему направление полета.

– Гей-гей, – закричали окружающие, словно подбадривая крылатого охотника.

Кречет, ослепленный на мгновение светом, прянул в сторону, но после нескольких взмахов острых крыльев был уже в воздухе и увидел цель!

– Гей-гей, – кричали уже все. Но он и не нуждался в подбадривании. Опытный охотник, кречет, часто взмахивая крыльями и набирая скорость, понесся вслед за гусями. Тяжелые птицы успели уже за это время подняться и, построившись клином, найдя подходящее воздушное течение, быстро удалялись в сторону.

Анну также захватил азарт, и она кричала вместе со всеми, не спуская глаз со стаи.

– Неужели не догонит? – невольно вырвалось у нее.

– Ну что вы, ваше высокоблагородие, обязательно возьмет. Птица опытная, вона «ставка» какая, да и «верх» у него хорош...

Анна оглянулась. Рядом с ней, чуть приотстав, сидел на рыжем коне широкоплечий офицер охраны с румяным лицом и, запрокинув голову, следил за гонкой.

– Вы хорошо разбираетесь в том, что происходит? – спросила она молодого человека. – Много охотились?

– Да не то чтобы много, но случалось. У нас в степях кречетов нет, но с беркутами и ястребами я мальчишкой езживал...

– Ну, поскольку это было не так давно, вы, конечно, должны помнить, – уколола его фрейлина.

Он поклонился и, смутившись, ответил:

– Прошу вас меня извинить. Почему вы сердитесь?