Плененные страстью (Сборник) - Шоун Робин

Маркиз вынес принцессу, свернувшуюся в его объятиях, подобно спящему ребенку.

— Она устала, — лаконично объявил он, вызывающе оглядывая сгрудившихся всадников. — И мы не нуждаемся в чужом обществе. Кстати, Григорий, две сотни ярдов, не забыл?

На обратном пути теплая тьма окутала их прозрачным покрывалом, воздух нежным бархатом овевал лица, спокойствие ночи находилось в полной гармонии с довольством душ.

Он гортанно прошептал:

— Спасибо тебе…

София улыбнулась и едва слышно призналась:

— Ты даришь мне радость.

Почему‑то он ощутил неподдельное счастье при этих словах и еще раз понял, насколько она дорога ему. И более того, любовь прокралась через границы, возведенные его эгоизмом и равнодушием. И озарила тьму.

— Ты веришь в судьбу? — тихо спросил он.

— Только в счастливую.

Ей не хотелось рисковать минутами блаженства. Пусть все остается, как сейчас. Хотя бы ненадолго.

— А в любовь?

София поколебалась, потому что до сегодняшнего дня представить не могла, что это такое, да и маркиза вряд ли можно назвать человеком, способным на открытое изъявление подобных чувств.

— Почему ты спрашиваешь?

— Какая осмотрительность! — улыбнулся он.

— При такой жизни, как моя, приходится быть осторожной.

— Тогда я скажу первым. Я люблю тебя, моя драгоценная София.

— Ты пьян, Кру? — шутливо поинтересовалась она. Ни в коем случае нельзя позволить любви вмешаться в их отношения!

— А если бы и так, что с того? Я люблю тебя пьяным или трезвым, во мраке ночи и в утреннем свете. Я люблю тебя! — твердил он отчаянно, словно хватаясь за соломинку. — И ты должна тоже полюбить меня.

— Не могу.

— Но ты уже любишь.

Он знал… интуитивно чувствовал, что они стали одним целым и она испытывает то же, что и он. Его пронизывающий взгляд впился в смятенную женщину.

— Любишь!

Только кваканье лягушек и песни цикад тревожили тишину ночи.

— Люблю, — прошептала она, не вытирая катившихся по щекам слез.

Эту ночь они провели вместе в спальне княгини и любили друг друга бесконечно, в самых разнообразных позах и положениях. Оба были без сил, но спать почему‑то не могли, словно любовь вливала в их жилы бодрящее зелье. И они строили планы… вернее, Хью строил планы за обоих.

Наконец они задремали. София проснулась первой и долго лежала в ленивой истоме, впервые в жизни охваченная истинным счастьем, не отрывая глаз от лежащего рядом мужчины, который за эти долгие часы заставил ее поверить в то, что любовь существует. Хью дышал неслышно, как спящее дитя: грудь поднимается почти незаметно, длинные ресницы лежат опахалами на щеках, одеяло сползло с бронзового торса, рот — одновременно чувственный и нежный, совсем как его поцелуи.

«Эти руки сжимали меня, — подумала она. — Эти пальцы меня касались…»

Трепет возбуждения пробежал по ее телу при воспоминании о его изощренных ласках. Она жадно изучала его стройное тело и безупречные черты лица. А улыбка! Как она обожает его улыбку, словно обещающую безграничные радости!

Больше всего ей будет не хватать его улыбки.

Еще несколько минут она вглядывалась в него, стараясь навсегда запечатлеть в памяти и сердце облик возлюбленного, запомнить каждую деталь и мелочь, так, чтобы и через тысячу лет перед глазами всплыло его лицо.

Но часы в передней принялись громко бить, возвращая ее к действительности. Зная, что время на исходе, она отправилась на поиски Григория.

— Он хочет, чтобы я уехала с ним сегодня вечером или завтра, — сообщила София, садясь напротив капитана в буфетной.

— А вы?

— Если я сумею убедить его подождать два дня, ты успеешь телеграфировать Милошу и попросить его все устроить?

— Все будет расписано на полгода вперед, ваша светлость. Только ваши сомнения и угрызения совести помешали нашим планам.

— А моя мать? Ты можешь гарантировать ее безопасность?

— Разумеется, как много раз раньше. Катерина выведет ее через туннель и отправит в Венгрию. Ничего сложного.

— Мне следовало бы самой проводить ее.

— И стать жертвой безумия вашего мужа? Вы пойдете на такой риск? Я этого не позволю. — Он откинулся в кресле и на миг прикрыл глаза. — Простите. Невольно вырвалось.

Она судорожно скрутила концы шелкового пояса, пропустила сквозь пальцы, не в силах успокоиться.