В тени горностаевой мантии - Томилин-Бразоль Анатолий

– Pregnancy, two month. <Беременность, два месяца (англ.).>

Екатерина рассмеялась.

– Опять?.. Ну, значит, есть еще порох в пороховниц?..

Да уж, чего другого, а «пороху» в этой пятидесятилетней женщине, было еще предостаточно... Притупилась первая страсть и радость обладания и у Потемкина, стала привычной. Государыня, была еще, конечно, как говорится женщина в соку. Но... в пятьдесят лет, даже императрице, трудно тягаться с прелестями двадцатилетней юности.

У светлейшего темнело глазах, когда поминал он свою цыганку Бажену, спрятанную пока в имении. По сию пору не выбрал он времени наведаться к красавице. А ведь как любились в Силистрии... Но дела управления империей, кои он жадно, обеими руками, подгреб к себе, отнимали все больше и больше внимания, дум и времени.

Потемкин лично занялся заботами об армии, развязав тем руки Румянцеву. С государыней говорил о тяготении общественных интересов к вопросам провинциальной жизни. И то были правильные мысли. Варварской стране, отделенной пропастью столетий социального и культурного развития от Европы, преодолеть этот разрыв можно было лишь постепенно, меняя саму основу патриархального, патерналистского бытия. Григорий Александрович включился в подготовку губернской административной реформы. Это был нелегкий воз, и Екатерина с радостью переложила также и эти заботы на плечи «циклопа».

Созданное после долгих трудов «Учреждение о губерниях» 1775 года должно было внести целый ряд новых начал в провинциальное управление. Но недаром говорится, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Все благие нововведения тормозились вековой инерцией, застревали, теряли по дороге свою суть и на местах вырождались в пустые хлопоты. Да они и не могли ничего изменить. Во-первых, учреждения 1775 года были направлены на укрепление главенства только одного сословия – дворянства, а во-вторых, даже эта система была придавлена сверху властью наместника, «хозяина губернии». По первоначальной мысли наместник должен был являться «оберегателем порядка, ходатаем на пользу общую и государеву, заступником утесненных, побудителем безгласных дел» – куда бы лучше. Но на деле неопределенность прав и обязанностей превращали его в самовластного царька, который своим произволом мог пресекать любую деятельность созданных учреждений. И в результате победило старое начало «личного усмотрения», которому всегда сопутствуют мздоимство, протекционизм и воровство – три вековечных «болезни» России. Сколько воды с тех пор утекло? Все, кажется, должно бы перемениться. Ан, глядь, те же хворобы у новых губернаторов. И те же рабы у подножия их тронов...

Самодержавное правление Екатерины II закончило эпоху дворцовых переворотов. А неудача панинского проекта ограничения самодержавия притушила дворянский интерес к политическим гарантиям. В обществе многие понимали необходимость социальных изменений, особенно остро после пугачевщины. Но без создания партии, без программы партийной борьбы и четкой цели это понимание было не более, чем пустыми мечтаниями и пустопорожними разговорами, до которых столь падка наша публика... В рабской стране воровства и телесных наказаний еще глубоким сном спало европейское понимание личного достоинства. А лишь тогда могли проклюнуться зерна, способные дать всходы будущей демократии. На суровой русской почве первые попытки, как мы знаем из истории, смогли лишь выродиться в уродливую и нежизнеспособную поросль восстания декабристов. Кстати, совсем не столь благородного и романтического, как о том написано в книжках, сочиненных в советское время. А теория французской революции, проштудированная помощником присяжного поверенного и оплодотворенная народной практикой кровавых бунтов, породила 1917 год...

4

В столицу из провинции приехали Энгельгардты. Четыре любимых племянницы Григория Александровича стали частыми гостями при Дворе. Младшая, Танюшка, была еще малявкой, Наденька, хотя с личика ее, как говорится, черти молоко пили, была резва и востра разумом. Катенька же о пятнадцати годков и Сашенька, которой минуло уж двадцать, были девы хоть куда. Дяденька не забывал родню. Наведывался, а то и к себе приглашивал, да в хоромах своих оставлял ночевать. Уж так-то хороши были племяшки, особливо Санечка! Государыня по его просьбе взяла ее в свой штат и поселила во дворце...

К Пасхе Екатерина заметно отяжелела. И хотя платья она давно носила широкие в роспуск, скрывать предстоящее материнство стало невозможно. В начале апреля отменили выезд в Царское. Отложены были собрания в Малом Эрмитаже. Императрица стала сентиментальна. Вспомнила вдруг о бесфамильном отроке Алексее, отданном на воспитание камердинеру Василию Шкурину. Спросила: