И пришел с грозой военной… - Калбазов Константин

Светлана была в полном смятении. Она попросту не знала, как быть. С одной стороны, ее удерживала здесь наконец обретшая взаимность любовь. С другой – ее толкала в дорогу любовь к отцу и желание постоянно находиться с ним рядом. Какое из чувств доминировало, она понять не могла, как ни старалась.

Она так и провела все утро, то лихорадочно собирая свои вещи, то вдруг замирая на месте в полной нерешительности. Продолжалось это до той поры, пока не пришел Антон и не обнаружил суматошных сборов.

– Что за столпотворение, Вера Ивановна? – поздоровавшись, поинтересовался он, не скрывая своего крайнего удивления.

Он стал частым гостем – настолько частым, что бывал в их доме каждый день. Еще вчера ничто не указывало на то, что сегодня все семейство будет застигнуто им буквально на чемоданах.

– Переводят нас, Антон Сергеевич.

– То есть как это?

– Верочка, не нужно путать молодого человека. Здравствуйте! – Появившийся в дверях кабинета глава семьи имел весьма недовольный и пришибленный вид. – Вот, как видите, угораздило меня на старости лет получить назначение. Отбываю в Порт-Артур для вступления в командование миноносцем «Страшный», который только что вступил в строй. А мои домочадцы решили ехать со мной.

– Но помилуйте, ведь там идут настоящие боевые действия – как можно забирать с собой семью? – не скрывая своего волнения, произнес Антон.

Но эта реакция была вызвана не столько ведением боевых действий в районе Порт-Артура и не тем, что в опасности могла оказаться Светлана, сколько тем, что Антону была прекрасно известна история этого эсминца, который должен был погибнуть в неравной схватке с японскими кораблями. В день гибели «Страшного» события начали нарастать как снежный ком, вызывая цепную реакцию и раскручиваясь все сильнее, что едва не привело к схватке русской и японской эскадр, но Макаров решил уклониться от боя. Столкновения с Того в этот день не было, но зато произошло другое событие. Возвращаясь в Артур, русский флагман подорвался на мине, в результате чего затонул, – погиб и прославленный адмирал. Известно ему было также и то обстоятельство, что капитан второго ранга Науменко никогда не командовал этим кораблем, и более того – не было такого командира и на других кораблях, даже на тральщиках. Похоже, действия этих прохиндеев уже начали оказывать свое влияние.

Антон и предположить не мог, что назначение было вызвано вовсе не вмешательством его друзей и что здесь он был виноват сам, подтолкнув Науменко к написанию своей книги. Закончив работу, старый моряк не нашел ничего более умного, как направить ее наместнику, которого почитал ярым сторонником флота, коему не чуждо было ничто новое. Так уж сложилось, что его давняя размолвка с Макаровым, а также неуемный характер последнего подвигли Алексеева в пику командующему флотом продвинуть на должность командира эсминца человека, тому неугодного.

– Здесь тоже стреляют, – резонно возразила Вера Ивановна, памятуя ту единственную бомбардировку Владивостока за всю войну, предпринятую в середине февраля адмиралом Камимурой. – Негоже, когда семья в разлуке. Двух сынов схоронили – и до сего дня нас могло разлучить только море, так что я еду с Петрушей, что бы он ни говорил.

– Но Светлана… – До Антона вдруг дошло, что вот и та, что стала ему дорога, собирается отправиться туда, где в скором времени будут кипеть самые настоящие боевые действия.

– Антон Сергеевич, пройдемте. – Петр Афанасьевич пропустил Песчанина в кабинет и закрыл дверь. – Дело в том, – сразу перешел он к сути, – что я и впрямь никогда не разлучался с семьей. Я уходил в море, нередко на боевые задания, но всегда знал, что меня ждет семья. Так что удержать Веру не имею никакой возможности, однако мне не хотелось бы везти в Артур Свету. А потому у меня к вам есть один весьма важный вопрос. Вы собираетесь делать ей предложение или и дальше будете изображать из себя юного гимназиста?

– Я не предполагал, что все сложится так… – Антон и вправду не предполагал этого. Вероятно, оказываемое влияние на ход исторических событий начало выливаться на тех, кто хотел оказать давление на старушку, или на тех, кто оказывался им дорог. Именно это имел в виду Песчанин, но Науменко понял его по-своему.

– Тем не менее все складывается именно так, и никак иначе, – вздохнул кавторанг. – Я уже потерял двух сыновей, которые умерли от холеры, и у меня нет никого дороже Светы, удержать моих женщин от поездки у меня недостанет сил. Послезавтра я уезжаю к месту службы, а до того времени хотел бы знать, что у Светланы все в порядке. Вы будете ей хорошим мужем, а все дурное выбросьте из головы.