Дырка для ордена - Звягинцев Василий

Старик сообщил, что о причинах своего поведения, на первый взгляд странного, он сообщит позже, а сейчас хотел бы получить ответы на несколько вопросов. Причем он даже оставляет за ней право не отвечать, если что-то покажется ей неприемлемым или затрагивающим какие-то интимные струны, но те ответы, которая сеньора согласится дать, должны быть абсолютно правдивыми. Итак.

— Вы давно виделись с человеком, о котором мы говорим?

Тут ей скрывать было нечего:

— В Петрограде около пяти лет назад. После чего наши пути разошлись навсегда.

— Ну, об этом может судить только Бог, — философски заметил старик. — Да и он может ошибиться. И вы ничего о нем не знаете? Не переписывались, не передавали друг другу приветов через общих знакомых?

— С общими знакомыми я не виделась ровно столько же времени. Я вышла замуж и уехала из России. А переписываться с человеком, с которым рассталась… В нашей культуре это не считается хорошим тоном.

— Понимаю, понимаю. Но все же… Я знаю, что в подобных случаях иногда сохраняются остатки былой привязанности. Хочется вдруг узнать что-то о человеке, который некогда был дорог. А?

— Допускаю, что так бывает. У меня лично подобная сентиментальность отсутствует, — пожала она плечами.

Кажется, ей удалось сохранить невозмутимость и ответить так, что голос не дрогнул.

— Да, да… Сколько людей, столько характеров. Но вы с нетерпением ждете, когда же я объясню причину столь странного интереса, проявленного незнакомым человеком на другом конце света к другу вашей юности…

— Не скрою, меня это очень интригует… — А сама уже давно догадывалась, что как-то все это связано с заметкой в тунисском журнале. Иначе просто невозможно, два таких совпадения по отдельности просто немыслимы. Но вот каким именно образом они связаны?

— Видите ли, дело в том, что я коллекционер, коллекционер страстный, из тех, что ради обладания предметом своего вожделения готовы на все. Именно на все. В свое время из-за моей страсти от меня ушла жена, я так и не завел детей, и все ради моей коллекции.

За некоторые вещи я готов отдать все свое состояние. Более того, я не остановлюсь и перед преступлением… — дон Херардо хитро улыбнулся. — Разумеется, если буду уверен в своей безнаказанности, иначе какой же смысл — попасться, сесть в тюрьму и навсегда лишиться того, ради чего все и предпринималось. Вы же знаете, даже из крупнейших музеев мира то и дело исчезают ценнейшие экспонаты. И, как правило, исчезают бесследно. И, значит, кто-то ими сейчас любуется в одиночестве, в глубоких подвалах или в комнатах с броневыми стенами…

Дон Херардо говорил так увлеченно, что Елена ему поверила. Он действительно коллекционер, но при чем тут Вадим?

— Так вот. Я давно искал по всему Ближнему Востоку и в странах Магриба тоже одну вещь. И недавно узнал, что некий русский военный врач Вадим Ляхов эту вещь приобрел в одной из лавочек старьевщиков. В Иерусалиме. Практически случайно. А я ее искал десятки лет. Вот уж воистину — дуракам везет.

Он употребил несколько другую, испанскую поговорку, но Елена перевела ее именно так.

— И что же это за вещь?

— Старинная сабля работы очень древнего мастера. Каким образом она попала к мелкому старьевщику — это отдельная история. Главное, что мои агенты шли буквально по ее следам, но — опоздали. У меня разветвленная сеть торговых агентов по всему цивилизованному миру. А сабля попала в лавку из краев весьма нецивилизованных… Так вот. Установить имя покупателя было не слишком сложно, несколько мелких бакшишей тому, другому…

Но, увы, господин Ляхов к этому времени уже покинул Палестину. Уехал куда-то и, как говорится — адреса не оставил. Короче, мы потеряли его след. Еще раз повторяю — я готов на все.

Мне удалось через друзей в России многое узнать о Ляхове. И ведь главное — никакой он не коллекционер. Просто приобрел сувенирчик на память. Как другие привозят из экзотических стран морские раковины и павлиньи перья. Больше всего я боюсь, что он эту вещь кому-нибудь уступит, перепродаст, да просто ее у него украдут…

Так вот, в ходе поисков мои люди выяснили и необходимые подробности его личной жизни. Холост. Была у него любимая девушка. То есть вы. И якобы он был к вам очень привязан. Вот я и подумал…

А то, что вы, по удивительной случайности, оказались именно здесь, в Буэнос-Айресе, так это просто еще одно удивительное совпадение. Или — очередная шутка судьбы…

Елена ему поверила. А почему бы и нет? Какие еще могли быть поводы? А о нравах коллекционеров-фанатиков она читала, одного психа-филателиста даже знала лично.

— Но все равно я не понимаю…

— Сеньора Елена. — Старик поднял руки с обращенными к ней ладонями. — Вы — мой шанс. Пусть слабый, ненадежный, но шанс. Вы возвращаетесь домой. А вдруг?! Ну представьте, что вы с ним встретитесь? Он сам вас найдет или вы его — через общих друзей! Ну что вам стоит?

Это ведь не так уж невозможно, стоит вам захотеть… А уж я, со своей стороны… Вам достаточно будет просто позвонить по телефону. Или моему знакомому в Петрограде, или прямо сюда. На другой день я прилечу. И заплачу вашему другу в сто, в тысячу раз больше, чем он потратил на совершенно ненужную ему вещь.

А вам — комиссионные — десять процентов от суммы. И это совсем не мало, уверяю вас…

Старик перевел дыхание, вытер пот со лба батистовым платком, сделал сразу три глотка из стакана.

— Ну что же, если это будет в моих силах, — после некоторого колебания ответила Елена. — Только ведь правда, шансов совсем мало. Вдруг он и вправду уехал к новому месту службы куда-нибудь в Африку, в Сибирь, я не знаю.

— Возможно, но все же… Обычно люди после фронта получают отпуска. Я вас умоляю — помогите мне.

— Ну, хорошо, хорошо. — Она взяла из рук фанатика визитную карточку, на которой тот написал телефоны в Москве и Петрограде.

— И вот еще. Я понимаю, моя просьба сопряжена с неудобствами. Так возьмите. Как аванс и на представительские расходы. — Он вынул из бумажника еще одну стопочку банкнот.

— Что вы, зачем это?

— Нет, обязательно возьмите. У вас будет дополнительный стимул. Вы женщина с принципами и после этого не выбросите мою визитку в ближайшую урну.

— Ну, хорошо. — Преодолевая смущение, Елена и эти деньги спрятала в сумку, не считая.

Но мысль мелькнула — интересно, а теперь в какую сумму он оценил ее услуги? И ведь самое смешное, ей заплатили чертову уйму денег за то, что она с огромным удовольствием сделала бы и бесплатно. В собственных интересах. А теперь вдобавок у нее будет моральное оправдание. Не безнравственная женщина, гоняющаяся за бывшим любовником, а…

Внезапно муж объявил, что ему придется задержаться в Байресе еще минимум на месяц. А уже были куплены билеты и отправлен багаж. И она вдруг решила, что улетит в Москву, как намечено. И будет ждать мужа там.

— Не сидеть же мне месяц на ящиках в пустой квартире. — Она заговорила даже с некоторой агрессивностью, готовясь к спору и возможному скандалу, но вопреки ожиданию муж отнесся к этому спокойно.

— Конечно, нечего тебе теперь здесь делать. Езжай. Я позвоню в Москву, может быть, пока с квартирным вопросом разберешься, раз уже все оговорено. А нет — поживи в гостинице, походи по театрам, по музеям…

…Полет оказался очень утомительным. Мало того, что аргентинские авиакомпании еще не успели обзавестись новейшими реактивными лайнерами вроде российских АНТ-100 «Антей» или американских «Боингов» и половину пути пришлось проделать на медлительном четырехмоторном «Констеллейшене», пусть и вполне комфортабельном внутри, так и погода до самого Мехико была отвратительной. Даже на шестикилометровой высоте самолет трясло и бросало так, что Елена то и дело выглядывала в иллюминатор, не отвалились ли еще тонкие крылья, пугающе облитые голубоватыми огнями святого Эльма.

Не зная, долетит ли она живой до твердой земли, Елена регулярно снимала со столика, подвозимого тоже укачавшимися стюардессами, очередной стаканчик виски и банку саморазогревающегося кофе, выпивала и на полчаса проваливалась в полусон-полубред, пронизанный тяжелым гулом моторов.

Над Мехико «Констеллейшен» долго кружил, пока не плюхнулся на залитую дождем бетонную полосу. Пассажиры, выходя, осеняли крестным знамением себя, крестили стюардесс и пилотов, прижимали руки к сердцу.

А Елена в полете моментами думала, не есть ли все это кара небесная за измену мужу, пусть пока и мысленную, и за согласие продать душу свою и чистые воспоминания юности странному дону Херардо, так похожему на Мефистофеля, с его ничем не сообразной платой за будущие услуги.

Зато в Мехико, подождав всего три часа и вволю нагулявшись между прилавками последнего в Америке магазина «Фри шоп», где беспошлинно продавались экзотические товары, которые хорошо пойдут в России в качестве сувениров для друзей, она села, наконец, в самолет отечественной фирмы «Русвоздухфлот», поражавший как своими размерами, так и непостижимым для иностранцев сервисом в стиле допетровской Руси.