Дырка для ордена - Звягинцев Василий

— Выходит, конкретно нами интересовались?

— Выходит, кто-то из нас на крючке и кому-то, имеющему право сыскарями командовать, срочно потребовалось выяснить, с кем он конспиративно встречается.

— Ну и кто из нас?

— Думаю, все же ты. Ты здесь третий месяц и на виду, а я куда меньше и под хорошим прикрытием. Хотя… Если ниточка еще от Узи Гала тянется, тогда все наоборот.

— А это кто?

— Я же, но в первую неделю московской жизни.

Лицо у Тарханова вдруг стало непривычно жестким. Ляхов вроде бы такого у него раньше и не видел. Неужели события последнего времени так его изменили?

— Ты не бойся, Вадим, мы их найдем. И кто непосредственную команду отдавал, и от кого такое задание получил. Всех найдем…

Как-то вдруг Ляхов осознал одну интересную вещь — Елена, оказывается, очень сдержанная женщина. Она ухитряется говорить только тогда, когда это действительно нужно. А так сидит, отнюдь не стремится вмешаться в чужую беседу, при этом не выглядит скованной или обиженной, вроде и слушает, и смотрит по сторонам, находит себе еще какое-то занятие.

Сейчас, например, увлеченно читает меню подряд, как интересную книгу.

Это, что ли, муж-дипломат ее так оттренировал или с возрастом пришло, раньше она, помнится, была совсем другой.

Оказывается, очень интересное занятие — изучать, как изменился человек по прошествии лет.

А тут как раз и подали обедать.

И Елена сказала вещь, которая обоих приятелей-офицеров вдруг поразила своей очевидностью, ранее не осознаваемой.

— Знаете ли, господа, а ведь во время еды не следует вести иных разговоров, кроме тех, которые, так сказать, вытекают из самого процесса еды. Попробуйте! — и лучезарно улыбнулась, пригубив рюмку водки и закусив белужьей салфеточной икрой.

Попробовали. Получилось очень неплохо.

Тарханов с должным юмором сообщил о своих впечатлениях от кухни китайской и вьетнамской (это когда он некоторое время служил на военной базе в бухте Камрань), Елена поделилась опытом приготовления асадо по-аргентински во время пикников в пампасах, а Ляхову ничего не оставалось, как в обычной ернической манере вспомнить о рыбалке для высшего комсостава на озере Тунайча на Сахалине, где он начинал воинскую карьеру.

— Слушай, а она классная баба, — сообщил Сергей Ляхову, когда они вышли в туалет. — Ты на ней женись. Если через столько лет женщина к тебе возвращается, значит, точно лучше тебя для нее не нашлось на свете.

— Надо бы и тебе невесту отыскать. С Еленой познакомить, чтобы не скучали в наше отсутствие.

Тарханов сначала хмыкнул с сомнением, а потом лицо его озарила гениальная, по всей видимости, мысль.

— Пожалуй, ты сейчас сказал нечто толковое. Сам этого не подозревая. План операции меняем. Резко. Пускай Елена сейчас, в моем, разумеется, сопровождении, заедет к себе в отель, как будто забыла очень нужную вещь, оттуда позвонит Глану. Сообщит о встрече с тобой и о том, что возвращается обратно в Сходню. Она же домик сняла до конца лыжного сезона? Чего же ей вдруг планы свои ломать? Потом, исходя из итогов переговоров, мы с ней заедем к одной моей знакомой и отправимся втроем кататься. Толково?

— Наверное… — осторожно ответил Ляхов, пока не улавливая замысла.

— Ты сообрази — если следили все-таки они, очень четко получается. Ну, встретила, ну, усыпляя внимание, проехалась с тобой до Москвы по личным делам и тут же кинулась звонить. То есть для нее обещанные деньги куда интереснее бывшего приятеля.

Поверят, поскольку сами такая же продажная сволочь. Только пусть по телефону начинает торговаться, и покруче. Сто тысяч рублей пусть запросит, а там посмотрим, на чем сойтись.

— А я?

— А ты как будто через пару дней обещал туда же подъехать, а где сейчас живешь, она не знает, может — у случайной любовницы и тебе нужно с ней проблемы уладить. Нет, расклад совершенно чудесный получается, и ведь ловить их на Сходне куда удобнее будет, чем в Москве, ты понял? В общем, детали мы еще подработаем…

Замысел Тарханова показался Вадиму действительно удачным. Тем более, если Елена сегодня же позвонит, в Москве его искать больше не будут. Он приобретает определенную свободу действий, а именно она ему сейчас и нужна. Для собственных целей.

— Хорошо, тебе виднее.

— И мы еще одно выигрываем, — вернулся к началу темы Тарханов. — Если твоя с моей подружатся, и все прочие проблемы значительно облегчатся.

Тут стихийный психолог Тарханов тоже был прав.

Впрочем, отчего же стихийный? Офицер, чтобы руководить сотнями и тысячами самых различных людей в экстремальных ситуациях, не может не быть психологом. Профессиональным, пусть и не дипломированным.

Расставшись с Еленой и Сергеем, Ляхов сначала поехал на квартиру к Максиму.

Доктор под свой замысел вытянул у Вадима столько денег, что тот уже начал задумываться, не есть ли вся эта история лишь способом максимально облегчить его кошелек. Хотя аппаратура выглядела убедительно и результаты кое-какие имелись.

Но в этот раз коллега его обрадовал. Был он, по обычаю, слегка выпивши. Похоже, относился к типу «доброкачественных алкоголиков», знающих меру и употребляющих ровно столько спиртного, чтобы поддерживать не мешающий работе тонус. Впрочем, все это до поры.

— Вот, любуйся, первый экспериментальный полевой образец!

Максим выложил перед ним на стол прибор, больше всего напоминающий ставшие модными несколько лет назад портативные магнитофоны с индивидуальной капсулой-динамиком. Да и сделанный, похоже, на его же базе.

Только на лицевой панели прибора, кроме ручек управления, имелось четыре вертикальных остекленных шкалы, каждая окрашена последовательно в красный, желтый и зеленый цвета.

— Это, конечно, только выносной терминал, связанный по радио со стационарным анализатором, но на расстоянии километров пять-семь он действует.

— Действует — как?

— По задуманной схеме. Запоминай.

Левая шкала — эмоциональный настрой пациента. В основном по отношению к ближайшему объекту, то есть к тебе. Но могут быть и варианты. Красный цвет — агрессивность или злонамеренность, желтый — безразличие, зеленый — доброжелательность и симпатия. Стрелка показывает степень напряженности эмоций.

Следующая — коэффициент интеллекта. Опять же, по отношению к тебе. Красное — он тебя умнее, желтое — уровень, зеленое — ниже.

Третья — степень искренности. Красное — врет внаглую, желтое — это как обычно, человек о чем-то говорит, о чем-то умалчивает, но без специального умысла. Зеленое — откровенность, какая редко и бывает. Ну, может, у родителей с детьми или у молодых влюбленных…

И, наконец, правая шкала. Это, — Максим сделал хитрое лицо и хихикнул, — особая. Незаменима в определенных ситуациях. Показывает степень сексуальной озабоченности у женщин. Снизу вверх, фригидность, нормальное в повседневной жизни отсутствие соответствующего настроя и, наконец, желание, возбуждение, полная готовность хоть где и хоть как.

— Что, действительно? С трудом верится. — Вадим покрутил в руках не слишком толстую коробку размером чуть больше ладони. — То было полтонны веса, и вдруг…

— Так полтонны и осталось. Но у меня в лаборатории. А здесь только примитивный сканер эмоций, радиопередатчик и указатель. Все. Ну, еще аккумуляторы. Сигнал считывается, подается на главный анализатор, обрабатывается, и диагноз поступает обратно.

Все это время Ляхов держал прибор направленным на Максима.

Стрелки гарантировали его благорасположение, переходящее в братскую любовь, примерно равный умственный уровень и достаточную долю откровенности. Женская шкала, естественно, не функционировала.

— Ну, если все так, то здорово. Я забираю. В ближайшее время эта машинка может мне здорово пригодиться. Только поясни, если мне придется с двумя людьми сразу беседовать, как сообразить, к кому показатели относятся?

— Тут пока недоработка, — согласился Максим. — А что ты хочешь, все в процессе, до меня в мире никто такого не делал, и я тоже не бог. Найди способ равноудалить их метров на десять, нажми кнопку, через три минуты смотри. Раньше не выйдет. Пока сигнал пройдет, пока отработается, пока обратно…

— Ты чего? У тебя сигнал со скоростью звука передается?

— Почему, нормальное радио. Ах да, это я того, зарапортовался. Время на прохождение сигнала учитывать не нужно…

— Вот то-то. Я поехал, а ты смотри, больше не пей. Я не моралист, но вдруг мне еще консультация потребуется?

После визита к Максиму Ляхов, снабженный уже двумя секретными приборами, заскочил к себе в общежитие.

Пресловутая сабля, предмет вожделения аргентинского коллекционера, так и висела над диваном.

Привез, повесил на коврик и почти забыл, иногда зацепляясь за нее взглядом, и думал, что невредно бы сходить в Исторический музей и попросить тамошних специалистов оценить ее возраст, место изготовления и реальную ценность. Да все как-то недосуг было.